Рождественский пёс

В дверь вдруг позвонили. Они оба испуганно вздрогнули. Испуг стал для них обоих избавлением: они наконец-то смогли прожить этот застывший кадр. Такое бывает только в фильмах, которые через несколько секунд заканчиваются счастливой развязкой или окончательной катастрофой. В данном случае у режиссера, похоже, съехала крыша: этакий Хуго Босс [17]Младший (или какой-нибудь переодетый под него тренер по теннису) поставил перед дверью огромную орхидею в горшке, переступил через порог и произнес:

— Я не помешал?

«По сравнению с этим вопросом мой бред про аллергию на поцелуи звучит как цитата из „Гамлета“», — подумал Макс.

Назвав пароль «Аурелиус», гость протянул ему свою абсолютно плоскую, жесткую, как доска, руку. Его угловатое лицо повернулось к Катрин, чтобы с плаксивой миной принести ей извинения за визит, на который он решился, по-видимому, ошибочно, полагая, что у них здесь, в это время (он блеснул зубами на свои золотые наручные часы) назначена встреча для совместного похода в кино.

— Я послал тебе мейл, — пояснил он. — Ты на него не ответила… Дверь в подъезде была открыта… И я подумал…

— Я рада, что ты пришел, — произнесла Катрин голосом автоответчика.

— Я все равно уже собирался уходить, — дополнил Макс в унисон.

Этим неслыханным враньем он добровольно скрепил акт о своей безоговорочной капитуляции. Затем, как образцовый неудачник, приветливо протянул Катрин руку и выдавил из себя почти игриво-деликатное:

— Спасибо…

В парке Эстерхази он почувствовал острое желание завыть, как стадо фрустрированных волков. Но, неожиданно представив себе лицо Паулы, рассмеялся.

Визит Аурелиуса закончился гораздо раньше, чем ему того хотелось. Через несколько секунд после ухода Макса у Катрин начался острый приступ мигрени, который еще больше обострился и перешел в истерику, когда Аурелиус вызвался посидеть у ее кровати, пока ей не станет легче. Через четверть часа он наконец — не без помощи Катрин — понял, что не сможет ей помочь, и ушел. Успех героической операции по удалению нежелательного гостя на некоторое время в какой-то мере утешил ее и примирил с пережитым разочарованием.

Потом она почувствовала, как в ней опять поднимается горечь злополучного поцелуя. Решив не прятать голову в песок, она открыто призналась себе в том, что безнадежно влюбилась в Макса, но тут же поклялась трактовать слово «безнадежно» буквально и не дать ему ни малейшего шанса сблизиться с ней. Чтобы слово не расходилось с делом, она отключила телефон, домофон и компьютер.

А чтобы чувство безутешности стало еще более профессиональным, чтобы еще более добросовестно расковырять свои кровоточащие раны, она включила телевизор и принялась «листать» программы. Через какое-то время она остановила свой выбор на передаче, посвященной раннему распознаванию и эффективным методам лечения гепатита Е.

«Вот самый подходящий финал для этого идиотского вечера», — подумала она. На пятом пациенте, делившемся со зрителями своим печальным опытом борьбы с гепатитом Е, она наконец позволила себе уснуть.

Семнадцатое декабря

Когда Катрин проснулась, что-то в квартире было не так. Ей, конечно, сразу же вспомнился вчерашний кошмар с поцелуем. На этом ощущении невозможно было построить день, тем более рабочий, к тому же зимний, декабрьский, предрождественский день, седьмой перед сочельником и тридцатилетним юбилеем. Поэтому она решила даже не пытаться открывать глаза. Она сознательно постаралась впасть в бессознательное состояние агонии, при котором память отключается напрочь. Она чувствовала себя прикованной к постели, и любой врач, который хоть что-нибудь смыслил в психологии, подтвердил бы ее неспособность покинуть кровать в ближайшие дни.

Но что-то в квартире было не так. Катрин чувствовала какой-то непривычный запах. Анализировать этот запах она не могла, у нее не было на это сил. Она еще глубже забралась под одеяло и старалась ни о чем не думать, а когда ей лезли в голову мысли о Максе, она давила их подушкой. Еще ни один мужчина не наносил ей такой обиды! Ни разу в жизни она не испытывала такого глубокого разочарования от предмета своей влюбленности! Ни разу в жизни ее не отталкивали так грубо в момент полной открытости и отдачи… Целоваться он не может! У него, видите ли, аллергия на поцелуи! Аллергия… Аллергия… Аллергия… Козел!..

Но что-то в квартире было не так. В том числе и под одеялом. Неужели это ее дыхание? Откуда у нее вдруг взялся такой неприятный запах изо рта? Может, вчера вечером она заработала себе какое-нибудь психосоматическое расстройство? Может, у нее вдруг открылась астма? Она задержала дыхание и прислушалась к себе. Ей был отчетливо слышен какой-то звук, но он шел снаружи. Строители? Кровельщики? Снегоуборщики? Нет, звук был ближе. Он напоминал тихое, непрерывное землетрясение. Эпицентр этого «землетрясения», похоже, находился в комнате. Кровать дрожала.