Рождественский подарок для хорошего мальчика (СИ)

Шикарно! Повезло с местом, повезло с погодой, повезло с компанией! Томас заглушил двигатель и, выскочив из машины, направился к дому. Ключ подошёл, гостиная и кухня оказались точно как на фотографиях, и даже чёрное кожаное кресло около камина выглядело почти порочным в своей соблазнительности. Ах ты, маленькая шлюшка! Томас ласково посмотрел на чуть потёртое, восхитительно мягкое — его задница чувствовала это заранее — сиденье. О да, вместе они проведут много, очень много приятных часов! Оставалось снять показания счётчика, пробежаться по комнатам и выбрать себе спальню с видом на дюны, чтобы не париться на тему любителей вуайеризма. Ну, в смысле, он и так не парился — ему бы вполне хватило совести со вкусом подрочить вечерком в освещённой гостиной с раздвинутыми занавесками на окнах. Но без свидетелей всё равно приятнее, что уж тут. Закрыв двери в остальные спальни, Томас вернулся к машине и начал заносить вещи. Да здравствует отпуск!

Впервые он решил отмечать Рождество в одиночестве. Год назад была очередь родственников Йенса, поэтому целую неделю пришлось провести в дыре с гордым названием Данк-как-то-там, которую на карте Германии и с микроскопом не сыскать. За почти пять совместно прожитых лет хочешь не хочешь, а обзаведёшься семейными традициями типа разделения праздников: один раз — к родителям Йенса в ебеня, а следующий — к матери Томаса, тоже в ебеня, но в Майами. Откровенно говоря, последний вариант ему нравился больше. Он даже в кои-то веки подружился с отчимом. Правда, это вполне могло произойти из-за того, что тот забрал мать за океан. Нет, Томас её очень любил, но в больших количествах она здорово утомляла.

Когда эта маленькая вертлявая блядь, в смысле Йенс, трахнулся с другим мужиком прямо во время новогодней вечеринки, на которую они, кстати, пришли вместе, Томас расстроился. Очень расстроился. Так расстроился, что пошёл и обожрался бургерами на полжизни вперёд, ведь когда древние греки говорили об амброзии, они точно имели в виду бургеры. А потом долго блевал, потому что, оказывается, даже божественной еды можно переесть. А может, это был Jägermeister. Или пиво. Или та текила была лишней? В общем, когда Томас вернулся домой, Йенс пропал, как, собственно, и его вещи. Только второй комплект ключей аккуратно лежал на столике в прихожей.

Пожалуй, в начале их отношений ни о каких высоких чувствах даже речи не шло — всё банально завязалось на сексе. Неземная любовь так и не проклюнулась, зато за столько лет они срослись, сжились, сдружились, притрахались друг к другу, поэтому да, предательство оказалось очень болезненным. Прямо как влететь коленкой в угол стола. А ещё унижение. Что может быть хуже, чем найти своего партнёра голым, отсасывающим левому мужику за неплотно прикрытыми дверями чужой спальни в переполненном нетрезвыми людьми доме? Вот то-то. Скажи Йенс прямо, что ему наскучило, влюбился, хочется сильных эмоций, неужели Томас не понял бы? По крайней мере, они могли сохранить нормальные цивилизованные отношения без взаимных обид. Но нет, у кого-то зачесалась задница! Или что там у него зачесалось. Гланды.

Первое время Томас тосковал. Один в двухэтажном доме, на огромном огороженном участке, и даже на работе ему полагался отдельный кабинет. Не то чтобы он жаждал общения, но всё-таки человеки — животные социальные, в том числе и программисты. Особенно программисты. Трахаться-то хочется хоть в пустом доме, хоть в одиночной кам… в офисе. В общем, приятного во всей этой ситуации было мало, как бы Томас ни старался держать лицо.

А потом к нему вдруг пришло прозрение. Что он уже не первую неделю находит грязные футболки по всему дому, не кладёт ключи на столик в коридоре, скидывает кроссовки, не заботясь о том, чтобы они встали по линеечке, находит книги-документы-гаджеты именно там, где оставлял, будь это хоть бачок унитаза, хоть кухонный стол… И реакции ведь нет. То есть совсем. Ти-ши-на. А ещё он ел мясо. Много мяса. Жареного. И картошку фри. И пироги, и мороженое, и даже заказывал пиццу, и ел чипсы с начос. И пил пиво. Алкогольное!

Именно на этой мысли вся боль расставания вдруг резко поутихла.