Рождественский ужин

– И готовилась, покупала простыни и пододеяльники для своего бывшего мужа и его новой жены. Представляю, Татьяна, что испытывали вы, когда видели, что с ней происходит…

– Да она была сама не своя… С одной стороны, она как бы вся светилась в ожидании его приезда. Думаю, она плохо соображала тогда и уж точно не видела рядом с Володей другую женщину… Она была для нее вроде… виртуальной, что ли… Но, с другой стороны, она вроде бы и понимала, что Бронников женился, что он должен приехать не один, а с женой. Думаю, Вера представляла себе эту женщину идеальной, во всяком случае, она должна была быть много моложе Веры, красивее, элегантнее, изящнее…

– Вера приготовила для нее подарок, колье стоимостью пятьдесят пять тысяч рублей.

– Да… Говорю же, сошла с ума…

– А для Бронникова она приготовила деньги – десять тысяч долларов. Не бог весть какая сумма, но, возможно, это был ее первый вклад в молодую семью… Она же понимала, что Бронников, получив первые десять тысяч, захочет получить и еще, а потому будет приезжать снова, за деньгами… Он знал, что у нее водятся деньги…

– Итак. Они приехали. Думаю, что Вера сразу же сделалась больна. Она увидела реальную женщину, грубоватую и ничем не примечательную. Вульгарно одетую. Она никак не могла взять в толк, почему Бронников выбрал ее. За что? За какие такие качества?

– Это точно… Да на нее было больно смотреть. Хотя она и старалась держаться, пыталась казаться веселой, беззаботной, почти счастливой… Думаю, уже тогда, за столом, она и сломалась… Видимо, неожиданно для себя увидела все в реальном свете, стала на какой-то страшный для себя миг адекватной… Все поняла и приняла роковое решение…

– Что было потом, Таня? Ну? События, факты!

– Я уже сказала, что помогала ей накрывать на стол, а потом ушла…

– Нет, не сказали.

– Эти двое меня видели, но не обратили на меня особого внимания. Просто зашла соседка помочь Вере, вот и все. Хотя Вера меня им представила. Она же была очень вежливым, тактичным человеком. Если я для них была тенью, то для Веры – самым близким человеком. Она же не могла меня не замечать. Еще мне показалось, что Вера взглядами словно спрашивала меня: а не зашла ли она слишком далеко? Я же лишь пожимала плечами, мол, ты и сама все понимаешь, Верочка… Мне было ее так жаль, так жаль… Надо ли говорить, какие чувства я испытывала к этим… – Татьяна брезгливо поморщилась, словно и сейчас перед ее мысленным взором стояла эта парочка хамоватых, бессердечных людей, – к этим негодяям… И ведь эта сучка все знала, все знала, к кому они приехали в гости. Сидели, ели-пили, а потом… потом мне пришлось уйти. Мне, конечно же, вообще не стоило там появляться, ведь с самого начала было понятно, что компания странная и что Вере вроде бы как надо быть без свидетелей… Да и где это вообще видано, чтобы соседка помогала накрывать на стол, а потом уходила, как какая-нибудь домработница… При другом раскладе меня бы непременно пригласили за стол, это точно. Я все это говорю для того, чтобы вы поняли, что Вере было страшновато быть там с ними, понимаете? Вот она и попросила меня как бы помочь ей, а на самом деле – чтобы я присматривала за ней…

– Чего она боялась?

– Их и боялась. Или себя. Боялась, что сломается, что оттаскает за волосы ту стерву, его жену… Что разобьет в кровь ее напудренное лицо, что размажет ее по стенке… Боялась, что любовь, которой она жила последние годы, повернется к ней своим отвратительным хохочущим лицом – маской предательства, подлости и алчности… Ведь она была умной женщиной!

– Но вы же все равно ушли, – с печалью в голосе произнесла Глафира. – Ушли. Вот не ушли бы, может, ничего бы и не случилось…

– Может… Словом, они выпили, закусили и пошли в спальню… Догадываетесь, зачем? И это на глазах у Веры! На ее кровати! Она еще и постель-то толком не постелила, только белье сложила, а они уже и устроились, на матраце!

– А вы откуда знаете?

– Когда я уходила, дверь специально не запирала – мало ли что…

– И вы вернулись? Под каким предлогом?

– Да ни под каким! Хотела проведать Веру.

– Сколько времени прошло с тех пор, как вы вышли из квартиры?

– Часа полтора. Я дома места себе не находила. Все думала, что бы такое придумать, чтобы они оставили Верочку в покое. Я даже подумала, а не позвонить ли мне брату, он у меня военный человек, быстро бы разобрался в ситуации, он нашел бы как избавить Веру от этих… мародеров… Ведь она тогда была на грани, понимаете? И думаете, Бронников этого не понимал? Не чувствовал? Он ждал развязки и заперся в спальне специально, чтобы причинить ей боль, чтобы нанести Вере непоправимый удар… Тем более он знал, что она недавно перенесла микроинфаркт… Знал и про завещание, она же ему все, дурочка, рассказала!

– И что? Позвонили брату?