Рождественский ужин

– Вот смотри, Глаша. Сидит эта троица за столом, так? Звонок в дверь. Кто-то пришел. Хозяйка пошла открывать. Пришел убийца. Если человек посторонний и малознакомый или, что тоже может быть, с которым она находилась в приятельских отношениях, но не в такой степени, чтобы приглашать за стол, то, поговорив с ним, она бы не стала впускать его в дом. Логично?

– Предположим.

– Но убийца-то был в доме! А не остался стоять на пороге. Он вошел. То есть она впустила его. Спрашивается: почему же она не пригласила его сесть за стол, не угостила его, тем более что еды было на большую компанию?

– Разные бывают ситуации…

– То есть этот человек не относится к числу ее друзей или близких знакомых, родственников.

– Получается, что так.

– Но тогда что делал этот посторонний в ее доме? С какой озвученной целью он к ней пришел?

– Вариантов, как всегда, много.

Спустя еще какое-то время, после тщательного осмотра квартиры, вещей и документов хозяйки, они выяснили, что она – заведующая детским садом. В ее шкафах и письменном столе было найдено огромное количество альбомов с фотографиями детей – выпускников детского сада. Сама же Вера Васильевна Береговая на всех снимках производила впечатление очень милой, душевной и весьма привлекательной женщины с печальными, задумчивыми глазами. Несмотря на ее должность, наряды у нее были лишены строгости, но полны изящества, женственности, это были нежные кружевные блузки, облегающие, романтического покроя платья, костюмы мягких теплых тонов.

– Знаешь, у нее такое лицо… – проговорила Лиза, рассматривая очередной снимок, – что вполне допускаешь версию самоубийства… В ее взгляде чувствуется какой-то надлом, трагизм и отчаяние… По-моему, она была страшно одинока. И еще – ни следа присутствия в ее жизни мужчины. Ни фотографий, ни писем, ни каких-то выцветших записочек, дорогих сердцу, ты понимаешь меня, Глаша?

– Она жила одна, ни с кем не встречалась, как мне кажется, и полностью отдавала себя чужим детям… Ведь собственных-то у нее, как я поняла, не было. Ни одной фотографии, где она была бы с ребенком. По сути, детский сад и был ее семьей.

– Очень аккуратная женщина, – констатировала Лиза, перебирая в руках цветные снимки, благодарственные грамоты, поздравительные открытки, памятные награды. – У нее каждая вещь знала свое место. Но все равно, меня не покидает ощущение, словно этот видимый порядок, это стремление все разложить по полочкам – не что иное, как желание компенсировать то психическое брожение и беспорядок в душе, тот ворох сложных проблем, какой бывает в жизни одинокого человека. Признаюсь тебе, что чем больше я провожу времени в этой опустевшей квартире, тем больше мне нравится эта женщина – Вера Береговая. Думаю, она была бы просто образцовой женой…

– Смотри! – воскликнула Глафира, доставая из сумочки дешевой кожи (белой, с красным кантом) бархатный темно-синий футляр. – Колье и сережки… Да какое все красивое!!! Золото, изумруды, брильянты…

– Думаю, ты понимаешь, чья эта сумка?..

– Конечно! Разве Вера стала бы покупать себе такую яркую безвкусицу! Я сразу поняла, что эта сумка принадлежит ее гостье – Лидии. Вот только хотелось бы узнать: ей ли принадлежат эти украшения? А что, если она их украла, а потом столкнула Веру с подоконника?

– Да, а затем, чтобы ей уж никто не мешал в этой жизни, покончила со своим мужем? – усмехнулась Лиза, но сумку и содержимое внимательно рассмотрела. Четыре дешевые яркие помады, флакон туалетной воды, пудреница с потертыми золочеными краями, грязный носовой платок, пакетик с искусственными ногтями и бутылочкой с клеем, плитка шоколада, кошелек с пятнадцатью тысячами рублей с мелочью, порванная серебряная цепочка…

– Такая сумка и… изумруды… Господи, ну почему она молчит? – воскликнула Глафира. – Я задала бы ей тысячу вопросов! Откуда у нее эти украшения? Кто приходил в квартиру, когда они сидели за столом? Кем они друг другу приходятся – родственники ли, друзья-знакомые? О чем они говорили за столом?

– Ладно… Поставим сумку на место. А я все удивляюсь, как же это эксперты не взяли эту коробку на экспертизу? И что они вообще здесь делали?

– Искали улики, – пожала плечами Глафира.

В кладовке обнаружился еще один холодильник, в котором Глаша нашла торт. Бисквитный торт с кремовыми розочками, высокий, пышный, явно домашнего производства. В форме сердца. И целый. От него не отрезали еще ни одного кусочка.

Лиза заглянула через плечо Глафиры и присвистнула:

– Мечта, да? Ты же больше всего на свете любишь такие…

– Знаешь, Лиза, у меня такое чувство, будто бы мы без разрешения вторглись на чужую территорию…

– Так оно и есть.

– Вот только теперь, когда эти люди погибли, какая им разница, найдем мы убийцу или нет? Они же все равно не воскреснут… Смотри, хозяйка погибла, а все осталось… Кто все это уберет? Кто приведет квартиру в порядок? Кто похоронит Веру Береговую?