Рождественское одеяло (ЛП)

— Мужчины не могут быть королевами, сынок. Мужчины — короли, — передразнил голос своего отца Ривер.

— Но… мальчики же могут быть королевами, верно? Я хочу быть королевой! — передразнила я, и мы оба рассмеялись.

Когда звук затих, в глазах Ривера появилось отстраненное выражение, он провел большим пальцем по краю бокала.

— Хорошо. Это твой вызов, — сказала я, щелкнув пальцами, прежде чем момент стал слишком тяжелым. — Я хочу повтор.

Вскочив с места, я схватила рождественское одеяло и швырнула в него. Ривер поймал его с драматическим вздохом, с усмешкой складывая ткань в руках.

— Начинай, — сказала я и села на диван, как будто была в зале, а пространство перед камином было его сценой. — Давай посмотрим.

Ривер тяжело вздохнул, но когда поднялся на ноги, то сразу вошел в роль. Он высоко поднял голову, накинул одеяло на плечи и позволил ему волочиться за собой, пока вальсировал вокруг, говоря: «Я королева! Я королева!»

Я смеялась и смеялась, катаясь по дивану, пока у меня не заболели бока. Когда Ривер, наконец, остановился, то встал перед камином, все еще с одеялом на плечах, наблюдая за мной.

Огонь освещал его сзади, оставляя видимым силуэт. Я пожалела, что нет электричества, потому что очень хотелось бы увидеть его в мерцании огней гирлянды, обвивающей рождественскую елку.

Тем не менее, гирлянда и украшения отражали пламя огня, и все свечи, которые окружали нас, отбрасывали на парня теплое сияние. Я наблюдала за миллионом различных эмоций, промелькнувших на его затененном лице, прежде чем Ривер раскрыл объятия, одеяло растянулось, как накидка.

— Иди сюда.

Я нахмурилась и не сдвинулась ни на дюйм, пока Ривер не ухмыльнулся и не кивнул головой, жестом приглашая меня присоединиться к нему.

— Давай, Элиза. Иди сюда.

Моя грудь и горло сжались, когда он произнес мое имя, и я попыталась, но не смогла сглотнуть, когда подошла к Риверу. Когда оказалась в нескольких футах от него, он улыбнулся шире, обнял меня и притянул к себе вплотную.

Рождественское одеяло теперь покрывало нас обоих, окутывая теплом. На мгновение я не знала, что делать со своими руками. Руки были неловко прижаты к бокам, пока Ривер не усмехнулся и не поднял их к своим плечам.

Затем он снова обнял меня, и мы начали раскачиваться.

Музыка по радио раньше была такой тихой, а мы такими громкими, что я даже не помнила, чтобы она вообще играла. Но теперь, когда мы замолчали, это было все, что я слышала, плавная мелодия и сладкий голос Бинга Кросби, поющего «Я буду дома на Рождество» (прим. Bing Crosby «White Christmas»).

Мы мягко покачивались перед огнем, мои глаза были прикованы к груди Ривера, но я знала, что он смотрит на меня. Я не знала, почему так сильно нервничала, но когда, наконец, подняла взгляд и посмотрела ему в глаза, то почувствовала это в десять раз сильнее.

— Правда или действие?

Вопрос прозвучал чуть громче шепота, и я прошептала свой ответ.

— Правда.

— Ты ненавидишь меня?

Я нахмурилась, опустила голову ему на грудь и долго впитывала ощущение его рук, обнимающих меня. Уже забыла, каково это, когда тебя вот так обнимают. Забыла, как идеально моя голова прилегала к его подбородку, как пахла его фланелевая рубашка, и что я всегда могла слышать его сердцебиение, когда клала голову ему на грудь, как сейчас.

— Нет, — наконец сказала я. Снова подняла голову, чтобы посмотреть на него. — Но иногда я жалею об этом.

Его челюсть напряглась, но парень не перестал обнимать меня и раскачиваться.

Боже, эти глаза. Они преследовали меня с тех пор, как я видела их в последний раз в зеркале заднего вида. Они смотрели на меня так же и сейчас — как будто я была всем, что Ривер когда-либо знал, всем, в чем он когда-либо нуждался, а также единственной вещью, которая когда-либо могла сломить его.

Руки Ривера были теплыми на моей пояснице, бедрах, и он притянул меня еще ближе, глядя на меня сверху вниз.

Его глаза метнулись к моим губам, и я знала, что вздох, который вырвался из его груди, навсегда останется в моей памяти.

В нем слышалось желание.

Боль.

Сожаление.

— Правда или действие? — спросила я дрожащим голосом.

— Правда.

— Ты когда-нибудь скучал по мне после того, как я ушла?

Он покачал головой, мышцы на челюсти дернулись, ноздри раздувались, руки все еще притягивали меня ближе.

— Каждый день, Элиза, — прошептал Ривер, сдвинув брови. — Каждый час. Каждую минуту. Каждую секунду, что тебя не было.

Эмоции захлестнули меня, но у меня не было шанса сломаться, прежде чем одеяло упало с нас, и Ривер заключил меня в свои объятия.

А потом его рот оказался на моем, жесткий и наказывающий, поцелуй и выстрел одновременно.

Я вскрикнула от этой связи — возможно, это был вздох, или стон, или всхлип. Может быть, все это было связано воедино, мое тело и мозг были настолько сбиты с толку, что не могли решить, как реагировать.

Но я прильнула к нему, к этому поцелую и призраку, которым был Ривер Дженсен.