Рождественское предложение миллиардера (ЛП)

Она не собиралась снова плакать. Не собиралась, хотя и считала это самым милым поступком в мире. Мысль о маленьком Итане, справляющимся с раком с безразличными и холодными родителями, разбивало ей сердце. Та версия себя, которую он показывал миру, не была настоящей версией этого мужчины. В нем были чувствительность и сострадание, от которых болело ее сердце.

— И молитва?

Он со вздохом провел рукой по лицу.

— От медсестры Энни. По всей видимости, я любил контролировать все, даже в тот момент своей жизни. Я устраивал допросы врачам и медсестрам и постоянно волновался за Кару. Я фактически сводил с ума себя и весь медицинский персонал.

— Могу представить, — сказала она с натянутой улыбкой.

— Одной ночью Энни пришла в мою палату и отдала мне этот листочек. Она попросила меня прочитать его вслух.

— И?

— Я не понял его. Я сказал ей, что не верю в бога. Мои родители не верили в бога. Поэтому я просто подумала, что молитва была милым жестом, и поблагодарил ее.

— Что она сказала?

На его губах появился слабый намек на улыбку.

— Она села на мою кровать и сказала, что все в порядке, если я не верю в бога, и если моя семья не верит в него, и она не хотела, чтобы я чувствовал себя неудобно. В моей бесконечной мудрости восьмилетнего, я сказал ей, что не обижаюсь и что не стану относиться к ней хуже из-за того, что она верит в сказки и всезнающих существ. И потом я сообщил, что никому не расскажу ее секрет, потому что остальные могут начать думать о ней плохо. Это была больница, полная докторов и медсестер, все верили в науку и факты, поэтому как она вообще могла верить в нечто, чему не было научного подтверждения? Я беспокоился, что они будут против нее.

Элли покачала головой, улыбаясь.

— Знаю, верно? — сказал он ей с ухмылкой. — То еще эго.

— Так что она ответила?

Он замолчал на долгое время, смотря на потолок, его адамово яблоко несколько раз сдвинулось, прежде чем он заговорил.

— Она сказала, во-первых, она не стыдилась своей веры, что мы должны гордиться тем, во что верим, даже если другие с этим не согласны. И потом она сказала, что не важно, верю ли я в бога и хожу ли в церковь, но в некоторые моменты жизни, необходимость верить в нечто большее, чем мы сами берет верх. Она сказала, иногда груз, который мы несем на себе, слишком велик для одного. Она сказала, все будет в порядке, теперь она рядом со мной, но когда я снова буду сам по себе, если мне нужно будет утешение, если я потеряю свой путь или если груз станет слишком велик, мне нужно лишь прочитать эти слова и почувствовать их, поверить в них.

Элли стерла слезы, которые текли по ее лицу. Когда он встретился с ней глазами, ее сердце сжалось от увиденных в них слез.

— Я никогда не думал, что поверю в эти слова. Никогда не представлял, что буду настолько слаб, чтобы нуждаться в молитве или верить в нечто большее.

Она ничего не ответила, чувствуя, что он еще не закончил.

— Когда я начинал думать о Каре, то читал ее. Я до безумия боялся умереть после того, как вернулся домой, и не знал с кем поговорить. Так что я ложился в кровать с браслетом и молитвой. Я беру их с собой каждый год, когда иду на проверку.

— Ты все еще видишься с сестрой Энни?

Он покачал головой.

— Я никогда не возвращался.

— Ты ни разу не возвращался в эту больницу?

— Мне нужно было приходить на обследования в течение нескольких лет, но после этого, нет. Я просто... просто не хочу возвращаться. Я делаю им пожертвования, но не могу найти в себе силы вернуться в то время, когда я был настолько уязвим. Я больше никогда не хочу такое чувствовать, Элли.

Она хотела подойти ближе и поцеловать его.

Она хотела взять за руки человека, которым он стал, мальчика, которым он когда-то был.

Она хотела поцеловать его с каждой частичкой любви, которую чувствовала к нему.

Она не хотела, чтобы он решил, что она жалеет его, но все равно хотела подойти к нему и заключить в объятия. Она хотела протянуть руку и утешить маленького мальчика, который, должно быть, был так напуган, который потерял настолько важную для него девочку. Она хотела сказать ему, что все будет хорошо, что он найдет нового человека, которого полюбит, что он проживет долгую, счастливую жизнь. Но она не могла сделать этого. Как она могла сказать ему, что он полюбит кого-то еще? Она хотела быть той, кого он будет любить. Но она бы не произнесла это вслух. Вместо этого, она справилась с собой. Она пересекла комнату, и внезапно казалось, словно он был во многих милях от нее, и каждый ее шаг обладал большим значением, кроме самого очевидного. Итан стоял неподвижно, словно оценивая ее мотивы. Его карие глаза безотрывно смотрели в ее, единственным движением была лишь ритмично сжимающаяся челюсть.

Она остановилась, оказавшись прямо перед ним, достаточно близко, чтобы наклониться вперед и дотянуться до него губами. Она знала лишь, что хочет быть рядом с ним. Она отклонила назад голову и посмотрела на него. Затем она положила руку ему на сердце, ощущая его уверенный ритм, видя уязвимость на его прекрасном лице, пока он неподвижно наблюдал за ней.

— Мне не нужна твоя жалость.

Она улыбнулась.