Рождество наступает все раньше

Обсуждение продолжилось наутро за рогаликами. В десять позвонили из арбитража. К одиннадцати позвонил Фарло. В полдень принесли пиццу. Агент Крикета по связям с общественностью считала своим долгом прокомментировать каждый пункт, замедляя весь процесс все больше и больше. Банкиры заказывали еду каждые три часа. Митч бегал по стенкам. В девять Джастин сказала Фарло, чтобы он перестал звонить, Митчу – чтобы он перестал дрожать, банкирам – чтобы они перестали заказывать еду. В десять она сказала агенту по связям, чтобы та шла домой и не возвращалась, пока ее не позовут. Они работали всю ночь и весь следующий день.

В воскресенье вечером в десять сорок пять Джастин встала, опухшая, вымотанная, ей все опротивело. Сделку надо завершить до полуночи, или на следующее утро курс опять обвалится. Пусть покупатель уже покупает – или потеряет свое преимущество.

– Я знаю, что вы думаете иначе, – без улыбки предупредила она, – но что касается того варианта, который я предложила вашему вниманию в качестве нашей окончательной позиции… Так вот, это и есть наша окончательная позиция.

В конце концов они отправили в корзину все, что уже наработали, и Джастин написала весь контракт сразу набело в течение тридцати минут. Советы директоров обеих компаний были уведомлены по факсу в одиннадцать тридцать пять, рукопожатия и подписи воспоследовали в одиннадцать пятьдесят пять. Голсуорси настоял на своем, послал за шампанским и произнес в микрофон пятиминутный тост, пока все остальные, моргая, смотрели друг на друга с усталостью и отвращением. Какая бессмысленная трата энергии.

На следующий день она проспала до двух, потом притащилась на работу. Фарло вызвал ее к себе. Она устало добрела до его кабинета.

– Как дела, Шифф? – обвиняющим тоном спросил он.

– Нормально.

– Только нормально? Что с тобой такое? А, да, бабушка.

– Ей нехорошо.

– Угу, угу. – Он посмотрел на часы. – У меня есть для тебя новое дело. Это если не помешают твои семейные дела.

Когда-то ее это забавляло. Сейчас она разозлилась. Почему все должны под него подстраиваться? Ну и что, что у него эффективный обмен веществ. Она и сама такая, но она же не грубит.

– «Семейные дела» не представляют проблемы. Просто у меня сейчас в самом разгаре две продажи, и они не оставляют мне времени.

– Одну из них ты вчера закончила, – попробовал он. – А вторая не начнется прямо сейчас.

Джастин только что провела все выходные взаперти! Она не заслуживает, чтобы с ней обращались, как с новичком-нытиком.

– Мне действительно очень жаль.

Фарло оглядел ее и поднял мохнатую бровь.

– Ладно. – Он встал. Несделанная работа лежала между ними. – И что я должен с этим делать?

Вот и еще одна вещь, которой она не выносила: выражение застенчивой беспомощности. Раньше это срабатывало: ей льстило, что она так ему нужна. Теперь она переросла необходимость производить на него впечатление.

– Я уверена, вы подыщете кого-нибудь, – усмехнулась она.

В ту ночь Джастин никак не могла уснуть. При условии, что Барри найдет работу и опять превратится в хорошего Барри, каким он был с декабря по апрель, она, скорее всего, могла бы быть с ним счастлива. Но он будет отпускать вульгарные шуточки, заигрывать с официантами и оставлять на полу грязное белье. До скончания веков. Это и есть – долго и счастливо? Больше думать было не о ком.

Она позвонила ему. Комнату наполняли голубоватым светом электронные часы. Приятно было услышать его дыхание. В разговоре то и дело возникали уютные паузы. Это была критическая ситуация. Ей хотелось его видеть. Они договорились. А там она посмотрит, что чувствует.

На следующий день, ближе к вечеру, Джастин обливалась потом. Она сняла пиджак. Пульс был 125. Это невозможно. Она проверила снова. Нормальный пульс в положении лежа для Джастин был 48, сидя на стуле – 55. Что с ней такое? Это не должно помешать работе. Она легла на пол, чтобы успокоиться.

Открылась дверь, вошел Боб.

– Спишь на работе?

Она не поднялась.

– Что тебе надо?

– Минди нужно, чтобы ты подписала эти соглашения.

У нее свело икры. Она нашла опечатку. Эти практиканты невозможны. Она приняла успокоительное.

Позвонила Кэрол. У Мириам снова был удар.

Когда Джастин добралась до больницы, обе кровати были пусты. Кэрол неистово листала толстые французские журналы. Джин сидел в ненужном кресле на колесах. Он пришел, надо отдать ему должное. Они ждали, пока Мириам привезут с томографии.

– Джастин, – взмолилась Кэрол, – в Вест-Сайде изнасиловали и убили женщину.

– Я не отвечаю за все несчастья, которые происходят в Вест-Сайде.

– К западу от 86-й улицы, – уточнила мать. Ее лицо походило на распухший персик. – Я не сказала, что отвечаешь.

– Ладно, тогда Барри за это не отвечает. Кэрол шмыгнула носом, это ее не убедило.

– Я просто не хочу, чтобы тебе пришлось пройти через ад, – дрожащим голосом сказала она. Если эта женщина собирается предаваться воспоминаниям о том, как Алекс Шифф впал в маниакально-депрессивный психоз, то Джастин уходит. – Ты была слишком маленькой, чтобы понять, что мне пришлось вынести. – Кэрол дрожащей рукой накрасила губы.