Рождество под кипарисами

Она вошла в класс. Ученицы уже расселись по своим местам и, улыбаясь, разглядывали ее. Аиша пережила такой страх, что теперь ей ужасно захотелось спать. В голове у нее нестерпимо шумело. Если бы она сейчас закрыла глаза, то провалилась бы в глубокий сон, она это знала. Одна из сестер взяла ее за плечо. Она держала в руке листок бумаги.

– Как тебя зовут?

Аиша подняла глаза, не понимая, чего от нее хотят. Монахиня была очень молода, и ее красивое бледное лицо понравилось Аише. Сестра повторила вопрос, склонилась к девочке, и та наконец прошептала:

– Меня зовут Мшиша.

Сестра нахмурилась. Поправила сползшие на кончик носа очки и сверилась со списком учениц. «Мадемуазель Бельхадж. Мадемуазель Аиша Бельхадж, дата рождения: 16 ноября 1947 года».

Девочка повернулась. Она огляделась вокруг, словно не понимая, к кому обращается монахиня. Она не знала, кто все эти люди, и с трудом удержалась, чтобы не разрыдаться. У нее задрожал подбородок. Она обхватила себя руками и вонзила ногти в кожу плеч. Что случилось? Что она такого натворила, за что ее здесь заперли? Когда мама вернется? Сестре стоило большого труда поверить в это, но она вынуждена была признать очевидное. Эта девочка не знала, как ее зовут.

– Мадемуазель Бельхадж, сядьте вон там, у окна.

Сколько Аиша себя помнила, она слышала только это имя – Мшиша. Это имя мама выкрикивала с крыльца дома, когда звала дочку ужинать. Это имя передавалось от одного крестьянина к другому, перелетало между стволами деревьев на другую сторону холма, когда девочку искали и в конце концов нашли у подножия дерева: она спала, свернувшись клубочком. «Мшиша» – слышала она, и не могло у нее быть другого имени, потому что именно его приносил ветер, оно смешило берберских женщин, которые нежно обнимали ее, как собственное дитя. Это имя мать тихонько напевала, вставляя его в считалочки, которые сочиняла сама. Звуки этого имени – последнее, что она слышала перед сном, с самого рождения они наполняли ее сны. Мшиша, маленький котенок. Старушка Ито была в доме, когда родилась Аиша, и она первая обратила внимание Матильды на то, что крики младенца похожи на кошачье мяуканье, и дала девочке такое прозвище. Ито научила Матильду привязывать малышку к спине большим куском полотна: «Она будет спать, пока ты работаешь». Матильде это показалось забавным. Так они и проводили все дни напролет. Ротик дочери прижимался к ее затылку целыми днями. И это переполняло ее нежностью.

Аиша села на то место, что указала ей учительница, – у окна, сразу за красоткой Бланш Колиньи. Школьницы скосили на нее глаза, и Аиша почувствовала, что их неожиданное внимание представляет для нее угрозу. Бланш показала ей язык, хихикнула и ткнула свою соседку по парте локтем в живот. Она изобразила, как Аиша чешется: мать шила ей трусы из дешевой колючей шерсти. Аиша отвернулась к окну и спрятала лицо в сгибе локтя. Сестра Мари-Соланж подошла к ней:

– Что случилось, мадемуазель? Вы плачете?

– Нет, я не плачу. Я привыкла спать днем.

* * *

Аиша постоянно несла тяжкий груз стыда. Стыда за свои наряды, сшитые матерью. Серенькие мешковатые одежки, которые Матильда иногда украшала кокетливыми деталями. Цветочками на манжетах, голубой каемкой на вороте. Но ни одна вещь не выглядела новой. Все они были как будто с чужого плеча. Все казались поношенными. Она стыдилась своих волос. Эта бесформенная курчавая масса, не поддававшаяся расческе, вылезавшая из-под любых заколок, которыми Матильда безуспешно пыталась ее усмирить, причиняла Аише самые острые страдания. Матильда не знала, что делать с волосами дочери. Такую гриву невозможно было укротить. Тонкие волосы секлись от заколок, горели под щипцами, не желали расчесываться. Она спросила совета у Муилалы, своей свекрови, но та лишь пожала плечами. В их семействе ни у одной женщины, к счастью, не было такой копны курчавых волос. Аиша унаследовала волосы от отца. Но Амин стриг их очень коротко, по-военному. А оттого, что он ходил в хаммам и поливал голову обжигающе горячей водой, волосяные луковицы атрофировались, и волосы вообще перестали расти.

Из-за прически Аишу осыпали самыми унизительными насмешками. Во дворе все взгляды были прикованы к ней. К ее хрупкой фигурке, личику эльфа и гигантской шевелюре – взрыву светлых непокорных прядей, сиявших на ярком солнце, словно золотой венец. Сколько раз она мечтала о таких волосах, как у Бланш! Стоя перед зеркалом в спальне матери, она прикрывала ладонями свои буйные кудри и представляла себе, как выглядела бы с длинными шелковистыми волосами, как у Бланш. Или с крупными каштановыми завитками, как у Сильви. Или с блестящими косами, как у Николь. Ее дядюшка Омар поддразнивал ее. Говорил, что ей, скорее всего, трудновато будет найти мужа, потому что она похожа на огородное пугало. Да, на голову Аиши словно водрузили копну сена. Она чувствовала себя смешной в своих убогих нарядах, весь свой облик считала нелепым.