Рождество под кипарисами

Аиша и вправду не понимала. По ее мнению, мир взрослых был туманным, расплывчатым, как поля и деревья перед рассветом или в вечерних сумерках, когда контуры предметов размываются. Родители вели разговоры в ее присутствии, она ловила обрывки фраз, которые они произносили, понижая голос на словах «убийство» или «гибель». Иногда Аиша задавалась вопросами, не произнося их вслух. Она думала, отчего Сельма больше не спит вместе с ней. Почему работницы позволяют работникам с потрескавшимися руками и красными от солнца шеями затаскивать их в высокую траву. Она подозревала, что существует нечто, именуемое несчастьем, и что люди могут быть жестокими. И она искала объяснений в окружавшей ее природе.

В то лето Аиша снова стала жить как дикарка: ее никто не заставлял соблюдать режим и не чинил никаких препятствий. Она изучала мир холма, который был для нее островом посреди равнины. Иногда встречала других детей, в основном мальчиков, своих ровесников, тащивших на руках испуганных грязных ягнят. Они шли через поля, по пояс голые, черные от солнца, с выгоревшими до белизны волосами на затылке и руках. Струйки пота оставляли светлые полоски на их запыленной коже. Аиша смущалась, когда юные пастухи подходили к ней и предлагали погладить ягненка. Она не могла отвести взгляд от их мускулистых плеч, от крепких лодыжек и видела в них будущих мужчин. Пока что они были детьми, такими же, как она, и пребывали в таком же состоянии благодати, но Аиша понимала – скорее бессознательно, – что взрослая жизнь вот-вот их настигнет. Что работа и бедность состарят их тела гораздо быстрее, чем вырастет она сама.

Каждый день она провожала на работу вереницу крестьян, подражая их действиям и стараясь не отвлекать. Она помогала им мастерить пугало из старой одежды Амина и свежей соломы. Развешивала на фруктовых деревьях осколки зеркала, которые отпугивали птиц. Часами могла наблюдать за гнездом совы в кроне авокадо или норой крота в дальнем конце сада. Она была терпелива, умела ходить неслышно, научилась ловить хамелеонов и ящериц, прятала их в коробку, а потом слегка приподнимала крышку, чтобы полюбоваться своей добычей. Однажды утром она нашла на дороге эмбрион птенца, крошечный, не больше ее мизинца. У маленькой птицы, по сути даже еще не птицы, уже имелись клюв, коготки и скелет, такой малюсенький, что в это почти невозможно было поверить. Аиша легла на землю и стала наблюдать за трудами муравьев, бегавших по мертвому тельцу. Она подумала: «Они жестокие, хоть и маленькие». Ей хотелось расспросить землю, чтобы она поведала о том, что видела, о людях, живших на ней до Аиши и умерших здесь, – о тех, кого она не знала.

Аиша чувствовала себя совершенно свободной и, наверное, поэтому решила отыскать границы отцовских владений. Она никогда точно не знала, как далеко ей позволено ходить, где она у себя дома, а где начинается чужая земля. Каждый день у нее хватало сил уходить все дальше, и порой она ожидала, что наткнется на стену, решетчатую ограду, большой камень и подумает: «Вот здесь уже все. Дальше идти нельзя». Однажды она миновала ангар, где стоял трактор. Прошла через плантации айвы и оливковых деревьев, проложила дорогу между высокими стеблями подсолнечника, обожженными солнцем. Аиша очутилась на пустыре, заросшем крапивой с нее ростом, и заметила каменную стенку высотой примерно в метр. Она была побелена известкой и огораживала небольшое пространство, которое заполонили сорняки. Однажды Аиша здесь уже была. Очень давно, когда она была совсем маленькой: Матильда держала ее за руку и собирала цветы, облепленные мошкарой. Она показала Аише стену и сказала:

– Здесь нас похоронят – твоего отца и меня.

Аиша подошла к огороженному месту. От кактусов-опунций, покрытых плодами, тянуло медом, и она легла на землю, на том месте, где, как она воображала, будет захоронено тело ее матери. Разве может быть, чтобы Матильда стала дряхлой старухой, такой же старой и морщинистой, как Муилала? Она прикрыла согнутой рукой лицо, чтобы его не спалило солнце, и стала представлять себе анатомические таблицы, подаренные Драганом. Она выучила наизусть названия некоторых костей по-венгерски: combcson – бедренная кость, gerinc – позвоночник, kulcscsont – ключица.