Рождённый в блуде. Жизнь и деяния первого российского царя Ивана Васильевича Грозного

Царь был с супругой, та в ярости набросилась на инокиню, осыпая её бранью. Отстранив жену, Годунов попросил Марфу, назвав её прежним именем:

– Говори, Мария, всё, что знаешь.

– Сказывали мне, что он жив, – тихо молвила инокиня. – Вроде бы его тайно увезли из России, куда – не знаю. А тот, кто говорил, давно уже в могиле.

Конечно, Марфа лгала: что она, не видела, кого хоронила? Не знала, над чьим телом билась в рыданиях? Но это была ложь во спасение от тех, кто фактически лишил её жизни.

…За инокиней прибыли ещё раз летом 1605 года, и теперь она понимала зачем.

Встреча с мнимым сыном произошла 18 июля в селе Тайнинском. Её ввели в роскошный шатёр и оставили с «сыном». Время тянулось томительно долго, а народ ждал. Но вот они вышли вдвоём: вдова Ивана Грозного и её сын[33] Дмитрий.

В шикарном экипаже Мария въезжала в столицу. А рядом был её царственный сын. Он шёл с непокрытой головой вровень с окнами кареты. Затем вскочил на горячего коня и встретил «матушку» уже у ворот Кремля. Люди утирали слёзы умиления. А для Марии это был первый день, когда она почувствовала себя царицей.

Она опять солгала. Уже дважды. Но этот день стоил отступничества. После рождения сына это был второй счастливый день в её трагической жизни.

Мария снова стала царицей. И не полузаконной женой самодержца-самодура, а матерью законного государя[34]. Десять месяцев она прожила в почёте и поклонении в Вознесенском монастыре. Но 17 мая 1606 года грянул гром – государственный переворот и убийство обретённого сына.

Разъярённая толпа приволокла изуродованный труп Лжедмитрия к келье Марии и потребовала ответить ей:

– Этот убитый – не твой ли сын?

– Спрашивать надо было, когда живой он был, а теперь он, конечно, не мой, а Божий.

Через две недели после этих событий, 3 июля, в Архангельском соборе Кремля состоялось перезахоронение останков царевича Дмитрия, привезённых из Углича. Раку с останками нёс новый царь Василий Шуйский. Инокиня – мать, обливалась слезами, просила его и духовенство простить ей грех согласия с Лжедмитрием. Народ, по замечанию летописца, «рыдал, исполненный умиления».

Это был триумф, печальный триумф всей жизни Марии. Прах её сына успокоился в усыпальнице русских царей – рядом с прахом его отца Ивана Грозного. Это было официальное признание законного наследника великого государя и последнего представителя династии Рюриковичей.

* * *

А на ум опять приходят сомнения: того ли захоронили? Вот свидетельство очевидца – французского офицера на русской службе Маржерета, который писал о перезахоронении тела

ребёнка «невредимого, в одежде свежей и целой, как в день погребения, даже орехи оказались целыми в его кулачке».

Что-то в этом свидетельстве смущает. Сохранность одежды и трупа? Орешки в кулачке ребёнка? Но если он перед смертью играл в «тычок», то не мог держать в одной руке нож, а в другой орешки. А если держал, то, значит, не сам себя убил, а его зарезали. Вопросы, вопросы…

Впрочем, главный вопрос для истории решён категорически достоверно: с гибелью царевича Дмитрия, последнего сына Ивана IV Васильевича, династия Рюриковичей пресеклась. Случилось то, чего больше всего боялся Грозный и во имя чего немеренно проливал кровь людскую. Как политик он оказался несостоятелен.

Конец изувера

Как и все деспоты, Иван IV был труслив. Проливая реками чужую кровь, как осиновый лист дрожал за собственную. Будучи человеком неглупым, понимал, что едва ли удостоится рая небесного, несмотря на все старания замолить грехи земные, которые являлись, по существу, преступлениями дикой и необузданной натуры, наделённой безграничной властью. Впрочем, Грозный панически боялся не только небесных кар, но и отмщения на земле. Сохранилась его переписка с королевой Елизаветой, в которой царь оговаривал возможность воспользоваться гостеприимством английской короны, если в России возникнет угроза его жизни.

Всех боясь и никому не доверяя, царь окружил себя кучей волхвов и чародеев. От этого подозрительного общества Грозный почерпнул начатки знаний по астрологии и магии, уверовав в силу последней.

На исходе 1583 года царь почувствовал себя совсем плохо, и в это время над Москвой появилась комета. Превозмогая себя, Грозный вышел на Красное крыльцо и долго наблюдал за небесной гостьей.

– Вот знамение моей смерти! – наконец изрёк он.