Розовая гавань

Северн пригласил жену в главный зал, чтобы она увидела все своими глазами. Приглашение ей польстило, но ужасно расстроило то, что Торрика обвиняли в нечестности. Ей дали взглянуть на подделанные счета, и, судя по всему, управляющий за много лет даже не попытался скрыть недостачу. Деньги как бы просто растворялись в воздухе.

— Подойди сюда, управляющий, — приказал Северн, — чтобы я мог сунуть тебе под нос доказательства вины.

Однако Торрик, расправив плечи, решительно подошел к креслу и громко ответил:

— Я — не вор. Если меня и можно в чем-то обвинить, то лишь в глупости, потому что я не ушел из Оксборо после кончины лорда Фоука.

— Иными словами, не сбежал от расплаты. Ладно, управляющий, объясни нам, зачем ты подделывал счета. Ведь это продолжалось не один год. Мне непонятно, почему ты даже не попытался скрыть воровство, неужели столь велика твоя самоуверенность? Неужели ты не боялся, что лорд Фоук в один прекрасный день призовет тебя к ответу, как это делаю сейчас я?

Торрик покосился на листы, испещренные его затейливым почерком.

— У меня нет самоуверенности, милорд. И я — не вор. Неужели все складывается для меня так плохо, милорд?

— Я бы сказал, у Гвента руки чешутся свернуть твою тощую шею. Что ты сделал с этими деньгами, Торрик? Закопал в цветнике Гастингс?

— Милорд, клянусь всем святым, что не брал денег лорда Фоука. Господи, кажется, я должен признаться, чтобы спасти жизнь.

— Это твоя единственная возможность, управляющий. Советую рассказать твою историю позанимательнее.

Судя по всему, управляющему пришлось выдержать битву с самим собой, однако он решительно произнес:

— Цифры в отчетах продиктованы мне лордом Фоуком. Я только выполнял его повеление. Ее отец обкрадывал сам себя?

— Неубедительно, Торрик, — возразил Северн. — Хотя богатому Оксборо твои кражи не очень страшны, этого больше не случится. Украденное тобой отныне принадлежит мне. Расскажи правду, и я смягчу наказание.

— Я не лгу, — упорствовал Торрик. — Я никогда об этом не говорил, потому что дал страшную клятву лорду Фоуку. Я ничего не делал без его ведома.

— Перестань, трусливый ублюдок! — крикнул Гвент, потеряв терпение. — Клянусь зубами дьявола, я ненавижу воров и лгунов! Или ты сознаешься, или я, не сходя с этого места, выпущу тебе кишки.

Торрик отшатнулся, но его спина уперлась в могучую длань стоявшего сзади воина.

— Пожалуйста, милорд, верьте мне! Эти деньги отправляли куда-то на юг. Каждые три или четыре месяца их увозил сам лорд Фоук и брал с собой лишь трех-четырех слуг. Разве вы не обратили внимания, что подделки в счетах встречаются на удивление регулярно? Я не знаю, кто там жил или живет по сей день. Это знал только лорд Фоук. А со своих людей, если они знали тайну, он взял клятву молчать. И они оправдали его доверие. Никто его не выдал, кроме меня.

— Теперь он умер, и данная ему клятва теряет силу, — вмешалась Гастингс. — Почему я ничего не знаю о том владении, Торрик?

— Вы ничего не знали и про человека, которого лорду Фоуку угодно было назначить вам в мужья. С какой стати вам об этом знать? Клянусь, я говорю чистую правду. Я выполнял повеление вашего отца. Мне оставалось только молиться, что вы не заметите подделок, лорд Северн, хотя их мог не заметить только последний тупица. Вы, без сомнения, казните меня, но теперь вам хотя бы известна правда. Все деньги отсылались в южное владение, — Как оно называется?

— Розовая гавань.

— А кто живет в этой Розовой гавани? Кому лорд Фоук отправлял столько денег?

— Мне это неизвестно, клянусь.

— Позвольте казнить его, Северн. Иначе этот несчастный ублюдок не перестанет врать.

— Нет, Гвент, погоди. Хотел бы я знать, уж не кроется ли здесь какая-то тайна? Гастингс, тебе приходилось когда-нибудь слышать о Розовой гавани?

Та отрицательно покачала головой и обратилась к Торрику:

— Помню, отец куда-то отлучался каждые три-четыре месяца. Всякий раз он говорил мне, что едет в одно из своих поместий. Я просила взять и меня, но он не соглашался. Значит, он каждый раз отвозил деньги в Розовую гавань?

— Каждый раз. И всегда отсутствовал шестнадцать дней, то есть проводил в Розовой гавани девять дней. А поняв, что умирает, он отправил Бимиса с особенно большой суммой, видимо, в качестве последней выплаты. Я не спрашивал, иначе бы он поднялся со смертного одра и прикончил меня.

— Это и бросилось мне в глаза, Северн, — подхватил Гвент, — уж очень большой суммы недоставало в последний раз. Как, по-вашему, несчастный говорит правду?

— Сколько лет ты прослужил в Оксборо, Торрик? — поинтересовался Северн. Трист выбрался из-под туники и устроился на руке хозяина, пристально следя за управляющим.

— Одиннадцать лет, милорд. Я был предан лорду Фоуку и никогда его не обкрадывал. Он доверял мне и хорошо платил за труды. Убейте меня, но этим вы ничего не добьетесь. Все деньги находятся где-то на юге, в Розовой гавани.

— Где именно? — спросила Гастингс.

— На побережье, недалеко от Фолкстоуна. Примерно в четырех днях пути от Оксборо.

Северн молчал, теребя шерсть Триста, затем решил: