Розовое дерево

Джонатан снял пиджак и повесил его на спинку стула в столовой, закатал до локтей рукава рубашки, а верхние пуговицы воротника расстегнул. Его белокурые волосы переливались в лучах ноябрьского солнца, а когда дядя Чат что-то рассказывал, он заразительно смеялся, сверкая белыми крепкими зубами. Он казался здоровым и жизнерадостным, красивым той красотой, от которой по телу Милли пробегала дрожь.

— Да, именно за тобой он ухаживал последние несколько месяцев, — заметила тетя Софи. — Я бы сказала, что это дает тебе некоторую власть над ним.

Миллисент улыбнулась, удивленная этой мыслью.

— Не думаю, что кто-то может иметь власть над Джонатаном…

— Только ни в коем случае не позволяй, чтобы он услышал это, — предупредила с серьезным видом тетя Вирджиния. На самом деле она была не «тетя», а кузина отца Миллисент. Говорили, что в молодости она была настоящей красавицей, и сейчас, особенно в улыбке и манерах, еще сохранились остатки ее красоты. — Нельзя давать мужчинам почувствовать, что сама считаешь, будто не можешь им управлять. Тогда наверняка потеряешь главное преимущество.

— А у меня должно быть перед ним преимущество? — Миллисент бросила взгляд на Сьюзан, которая улыбалась и делала большие глаза.

— Конечно, мой Бог, конечно! — Тетя Вирджиния закудахтала от наивности Милли. — Иначе всю жизнь будешь у него под каблуком!

— Вы говорите о семейной жизни, как о настоящем сражении, тетя Вирджиния, — заметила Сьюзан.

Старая леди поджала губы, обдумывая услышанное.

— Ну, а ведь так оно и есть, моя дорогая, в каком-то смысле! Если бы мы все эти годы не боролись за свои права, нас бы до сих пор колотили мужья и мы бы до сих пор семенили за ними в нескольких шагах поодаль.

— Я бы так не сказала, Вирджиния, — робко возразила тетя Софи. — Наши мужчины не смогли бы долго выносить такого положения. Приходилось бы постоянно оборачиваться, чтобы выкрикивать свои жалобы…

Все женщины засмеялись и обменялись взглядами — одновременно понимающими, покорными и любящими. На секунду Миллисент охватило старое знакомое ощущение отстраненности и одиночества. Только она одна здесь была не замужем. Она одна была не знакома с удовольствиями и недостатками жизни с мужчиной.

Смех, казалось, напомнил всем, что пора расходиться. Работа была сделана, кофе выпит, да и общение уже начало исчерпывать себя. Тетушки и кузины Миллисент стали подниматься и собираться по домам. Милли тоже опустила рукава, которые ей пришлось завернуть, когда она мыла посуду, и поискала глазами поднос, который принесла из кухни.

Пока все прощались, приглашая друг друга в гости, к Миллисент подошла тетя Ораделли и положила тяжелую руку ей на плечо.

— Миллисент, задержись на минуточку. Мне нужно поговорить с тобой.

Выражение ее лица было достаточно серьезно. Милли охватило нехорошее предчувствие. Похоже, предстоял долгий разговор, один из тех, в котором, как подозревала Миллисент, ей совсем не захочется участвовать. Она опять взглянула в окно, где во дворе стоял Джонатан.

— Мне нужно идти. Может, лучше прийти завтра?

— Мальчики займут мистера Лоуренса этим дурацким «слоном» столько, сколько нам потребуется. — Тетя Ораделли кивнула в сторону группы мужчин во дворе.

— Ну, что ж… хорошо. — Миллисент не могла придумать другой отговорки. Она опять села на стул, с которого только что встала, внутренне вздохнула и стала ждать, пока тетя закончит со всеми «до свидания» и «спасибо».

Тете Ораделли удалось довольно быстро проводить гостей, и уже через некоторое время она вернулась на кухню.

— Так, с одним покончено.

— Это был прекрасный праздник! — хотя ее тетя не была матерью невесты, но всегда бескорыстно и с готовностью предоставляла свой дом для таких семейных пиршеств, потому что ее дом был значительно просторнее, чем у других членов семьи. Именно по этой причине тетя Ораделли была больше всех остальных заинтересована в семейных свадьбах и подобного рода торжественных событиях.

— Да, думаю, все прошло нормально, — снисходительно согласилась Ораделли, присаживаясь рядом с Милли. — По крайней мере, никто не выглядел дурачком, и Тильда не хихикала, как глупенькая. Но нужно сказать, что я не об этом хотела поговорить с тобой. Ну, во всяком случае, не совсем об этом, хотя свадьба и имеет некоторое отношение к теме нашего разговора. — Она положила ладонь на руку Миллисент и придвинулась поближе. — Миллисент, дорогая, я чувствую себя в роли твоей матери после смерти твоих родителей. И поэтому должна поговорить с тобой.

О Боже, подумала Милли. Это выглядит еще более серьезно, чем она ожидала.

— Я беспокоюсь за бедного Алана.

— Алана? — Миллисент удивилась. — Почему? Он сейчас в очень хорошем состоянии, чувствует себя лучше, чем когда-либо.

— Конечно, дорогая, и я уверена, что это благодаря твоей заботе. — Тетя Ораделли ободряюще улыбнулась. — Последние годы ты была образцовой сестрой, Я уверена, что отец очень гордился бы тобой. Впрочем, и до того, как на тебя легла ответственность за Алана, он гордился тобой. Он сам говорил мне.

— Правда? — просияла Милли.