Розовое дерево

— О, это плохо! — Она с жалостью посмотрела на Миллисент. — Папа говорит, никто не станет взрослым, если не будет лазать по деревьям. — Ее бровки вопросительно поднялись. — Так, а если вы еще девочка, почему же такая большая?

Наконец-то Джонатан Лоуренс сконфузился:

— О, Бетси, я не…

Она невинно повернулась к нему:

— Но папа, разве ты не так говорил?

— Ну, это я просто так выразился, но не всегда вежливо вот так… ну… в общем… э-э…

Дальше заикания дело не шло.

— Леди не лазают по деревьям, — поучительно сказала Миллисент. Было ясно, что мистер Лоуренс не знает, как выйти из положения, — даже когда они еще маленькие девочки, потому что в будущем они все равно станут молодыми леди.

Бетси посмотрела на гостью, как будто у той на лбу выросли рога,

— Никогда не лазают? — Никогда.

— Значит, я никогда не стану леди. — В голосе девочки не послышалось и капли сожаления.

Миллисент неодобрительно поджала губы. Что за вещи говорит этот ребенок! Даже для более старших подобное просто недопустимо. В детстве за такое Миллисент оставили бы без ужина и отправили спать. А вот отец Бетси даже не делал попыток как-то отреагировать на ее поведение.

Миллисент вновь посмотрела на мистера Лоуренса. Он стоял, отвернувшись к окну, держа руку у подбородка, будто что-то серьезно обдумывал. Но Милли заметила блеск его глаз и вздрагивание плеч, и поняла, испытав чувство бессильной ярости, что он просто пытается сдержаться и не рассмеяться вслух!

Итак, она ни секунды не задержится здесь и не станет служить объектом такого извращенного чувства юмора.

— Надеюсь, вы меня извините, — напряженно произнесла она, поворачиваясь и подбирая подол юбки. Быстро спустившись по ступенькам не обернувшись, она добавила:

— Мне нужно возвращаться.

— Вы уходите? — Бетси казалась расстроеной, — но вы только что пришли… — Она семенила вниз по лестнице рядом с Миллисент.

— Я просто занесла вам угощение.

— А вы не будете с нами обедать? — Девочка шла следом, провожая гостью до калитки.

— Я не могу. Меня ждет брат.

— Он маленький? Или такой же старый, как вы? И как этому ребенку удается все время ее оскорблять? Бетси уже девять или десять лет, но, кажется, она понятия не имеет об элементарных правилах поведения.

— Алан — молодой человек, — коротко ответила Миллисент, наклоняясь, чтобы открыть калитку.

— А-а… — лицо Бетси стало разочарованным. — Я так хотела, чтобы здесь были дети! Все мои друзья остались в старом доме.

— Наверняка для тебя было очень тяжело расстаться с ними.

— Это всегда трудно. Но папе нужно было сюда.

— Конечно! — И что же, этот ребенок будет преследовать ее до дома? Миллисент повернулась к девочке:

— Тебе лучше вернуться к папе. Мне нужно идти домой.

— Хорошо, — Бетси вздохнула, — а вы еще придете к нам?

Миллисент выдавала из себя улыбку:

— Я уверена, что мы еще увидимся. А сейчас до свидания, Бетси.

— Пока. — Девочка влезла на калитку и раскачивалась вперед-назад, глядя вслед удаляющейся Миллисент. Девушка обернулась и бросила последний взгляд на Бетси и на крыльцо, где стоял ее отец. Но его там уже не было. Она поднялась по ступенькам лестницы и вошла в дом, захлопнув дверь с такой силой, что задребезжали стекла веранды.

Глава IV

Даже в лучшие времена Миллисент не рвалась на ежемесячные собрания Миссионерского Женского общества. Когда президентом общества была Флоренс Маршалл, все шло хорошо и интересно; она была слишком строга, но, по крайней мере, могла всех организовать, дисциплинировать, и поэтому дела продвигались быстро. С тех пор, как президентом стала Эмма Мак-Мастер, казалось, что вся работа просто-напросто замерла. Собрания превратились в долгие сборища, полные пустой болтовни и бесконечных споров; которые, по всей видимости, миссис Мак-Мастер абсолютно не могла направить в нужное русло.

Но в это утро Миллисент не хотелось идти туда больше, чем когда-либо. И не только из-за того, что, как обычно, там будет царить атмосфера раздражения и конфликтов. К сегодняшнему дню новость о приезде семьи Лоуренсов будет известна всему городу, ее засыплют вопросами по этому поводу.

Однако, Миллисент не относилась к числу тех, кто нарушает свои обязанности. Это было одной из тех вещей, которым всегда учил ее отец: «Ты должна быть благодарна судьбе, что у тебя хорошее имя и воспитание; да и денег достаточно», — бывало, словно священник, разглагольствовал он, — «но вместе с тем, это и кое к чему обязывает. Ты должна быть примером для других, показывая и доказывая пользу твоего воспитания и прекрасных нравственных качеств».

Естественно, судья Хэйз свято верил в то, что говорил. Он сам всегда служил примером для других до последнего дня, и не только в области соблюдения закона — дела всей его жизни, но и во всем, за что брался. И Миллисент всегда делала все возможное, чтобы быть похожей на отца, особенно после его смерти.

Имя ее отца, его слова перешли к Милли, и теперь на ней лежала огромная ответственность за сохранение его доброй памяти; и еще она должна была оправдать его надежды.