Розовый бархат

Анастасия услышала, что кто-то поднимается и удивилась, кто бы это мог быть, да еще в такую рань. Отошла в сторону и присела. Над полом, в проеме, где поднималась лестница, показалась седая голова. Она кряхтела и пыжилась, спина слегка согнута, а под мышкой какой-то ящик. Старичок поднялся, облокотился на перила, они пока еще не рассыпались, и стал глубоко дышать.

– Здравствуйте, – ее с детства учили первой здороваться, мама учила уважать старших.

Старичок вздрогнул и тяжело повернулся на голос.

– Здравствуй, барышня, – в его голосе чувствовалась отдышка. – Вот не ожидал увидеть здесь хоть кого-нибудь в такой ранний час.

Его голос был спокойным и добрым.

– Что же тебя заставило подняться в такую рань?

– Не знаю. Наверное, солнышко!

Он закряхтел и потихоньку пошел к окну, достал складной стульчик, поставил его и сел. Старичок начал задавать простые вопросы, кто она и откуда, когда и зачем, что будет делать и еще куча вопросов, отвечала не стесняясь. Ей было приятно говорить с таким старцем. Она не знала кто он и откуда, знала всех деревенских, но он был не из них.

– А вы? – попыталась она начать задавать свои вопросы.

– Да-да, знаю, что ты хочешь спросить, – он закашлял, поставил перед собой треножник и достал ящичек, раскрыл его и положил на колени коробочку с красками – Меня зовут, барышня, Сильвестр Павлович.

– Почему вы зовете меня «барышня»? Это так не привычно.

– Согласен. Но так мягче, чем просто девочка. Да и вы уже вышли из этого возраста. А девушка как-то уж слишком чопорно и современно, вы на них не похожи. Посмотрите на свои ножки.

Анастасия взглянула на них. Ножки как ножки, сандалии.

– А что с ними?

Он охнул.

– В том все и дело, что ничего. Что носят твои сверстницы? – он не смотрел в ее сторону, раскладывал свои принадлежности и стал подтачивать карандаш.

– Ну… – похоже, что никогда над этим и не думала.

– Затрудняешь ответить на такой простой вопрос?

– Нет. Они носят красавки, туфли и … – пыталась еще что-то вспомнить.

– Да-да, именно красавки, а у тебя сандалии.

– И что же это значит?

– А то, что в сандалиях ты не побегаешь по лесу, по коровнику, и не потаскаешь водички. Слишком тонкие лямочки и такие беленькие. Это говорит о том, что не пачкаются в навозе, а потертость говорит о том, что они у тебя уже давно. Вот я и сделал вывод, что вы барышня, а не простая девушка. И более того, – он снова охнул и продолжил свои рассуждения – кто в такую рань встанет и придет сюда?

Она пожала плечами, но тут же высказала свое предложение.

– Кто угодно, кто хочет встретить рассвет, поздороваться с ним.

Он в очередной раз охнул, достал из папки листок ватмана и начал крепить его к планшету.

– Да-да, действительно. Только тот, кто хочет с ним поздороваться. Но вот проблема. Когда работаешь по дому, ты не замечаешь солнышко, ты видишь его только тогда, когда проснулся, а в это время у тебя в голове мысль «уже встало, а так хочется еще вздремнуть» …

Наконец он прикрепил белый лист и прищурил левый глаз. Казалось, он что-то смотрит на этом листе.

– Присядьте, барышня, вот на этот стульчик, – его палец показал на канцелярский стул, что стоял у стола.

Анастасия сдула с него пыль и присела.

Так они продолжили беседу. В душе радовалась собеседнику. Расспрашивала его о жизни, о городе. Она призналась, что редко там бывает и уже не знает, что нового носят в городе. Рассказала, что читает, кто ей нравится. Рассказала про свою кошку, которой в этом году исполнилось уже семь лет и что она уже успела в этом году родить четверо котят. Они говорили еще о многом, но в основном говорила сама Анастасия. Ей было приятно, что ее кто-то слушает.

– Ну вот и все. – Сильвестр Павлович потянулся, его старческая спина выпрямилась и захрустела.

– Можно взглянуть? – нерешительно спросила Анастасия.

– Безусловно можно, ведь я тебя рисовал.

– Меня? – от удивления она чуть было не упала.

– Ага.

Анастасия подбежала и встала за спиной художника. Яркое солнышко бликовало на листе. Она прищурилась. От этого карандашные линии стали тоньше, прозрачнее и воздушнее. Увидела свой образ, свою головку и вздернутый носик, слегка опущенное плечо и гордую спину. Это была действительно она. Никто в жизни ее не рисовал. Вот так просто и все готово, и как похоже.

Девочка крутила головой, пытаясь рассмотреть каждую черточку, каждый штришок. Ничего лишнего, только силуэт и слабая тень. От этого рисунок был просто пронизан воздухом.

– Красиво… – все, что смогла сказала Анастасия. – Очень красиво.

– Ну что вы. Не стоит так хвалить, а то я, как художник, еще и возгоржусь.

Но ему было действительно приятно. Он потирал свои сморщенные ладони, а пальцы крутили огрызок карандаша.

– А это… – только сейчас заметила, что на ее плече платье было немного приспущено. Оно как бы невзначай с него спускалось и тем самым придавало уже совершенно иное настроение.

– А это… – он сказал так, как будто она обратила на какую-то букашку. – Плечо.

– И только? – ей стало даже немного обидно.