Розовый грех

– Фу, – отодвинув свою кружку в сторону, надломив кусок хлеба, закинув его в рот и прожевав, Ирма встала изо стола. – Поскорее исполнилось восемнадцать, хочу смотаться отсюда и начать кушать нормальную пищу.

– Не выйдет, – фыркнула Элла, закатывая глаза. – Тебя в гроб скорее положат, чем выпустят на свободу, где гуляют стадо зверей. Тем более тебе мать привозит раз в месяц хавчик…

– Только в гроб на колесиках, – отпарировав атаку, взмахнув кистью руки, рыжая бестия направилась прочь с места. – Я жду вас в комнате.

Помахала рукой, даже не развернувшись к нам, вышла прочь за двери. Секунд пять и слышится хлопок дверью.

– Сколько сейчас времени? – поинтересовалась я, потирая ладони об колени, как услышала:

– Только шесть часов, – мурлычущий баритон, с хрипотцой в голосе отразился томным поцелуем на моей шее. – А что случилось? Мышка хочет поскорее улизнуть от моих лап?

Вскочив с места, будто меня укусила оса за одно место, немного подрастеряв равновесие, все же смогла развернуться и посмотреть в зелёные нахальные глаза блондина. Над его бровью была татуировка виде трёх шестёрок, в губе пирсинг, как и на языке. В носу было кольцо, как у быка… в общем весь в пирсинге, аж страшно глядеть на такого человека то.

– Я просто спросила, – спрятав глаза за челкой, сжав пальцы в кулаки, спрятав их за спину, ответила, – да и спасибо… Джером.

И его называют самым красивым парнем в детском доме. Да, у него красивое спортивное тело, которое видно даже под простой майкой, в которой пришел на ужин, крепкие мышцы и кубики, но остальное где? На его проколотую губу все западают, да? Так в чем же тут красота?.. У него татуировка самого дьявола, он под его покровительством.

Упиревшись об стол, замечая шаг ко мне, приближавшегося парня, сглотнула. Сердце быстро заколотилось от бешенного и звериного страха, явно отразившемся на моем лице, так как ухмылка с лица блондина спала, он стал хмурым, ладони вспотели, невзначай прикусив губу, глянула на соседку:

– Я, пожалуй, пойду в комнату!

Не дожидаясь никакого ответа от удивленной происходящим событием Эллы, выбежала из столового помещения. Забежав в раздевалку, взяв теплый шарф, нырнула в холодные сумерки. Да, столовая находилась отдельно от кампусов, где мы жили и учились, нужно было всего лишь пройти небольшую арку, что всегда цвела летом пышными цветами, оббежать учебный корпус, и тогда можно увидеть небольшое двухэтажное здание, где мы жили большой кучкой, словно большое племя.

Поднявшись по ступенькам, отварив дверь, тут же замечая взгляд хмурого охранника, – да, они могли зайти к нам в общежитие интерната, начав вести разговор с нянечками, – облизнувшего похотливо губу, подмигнув мне прямо в глаза, наплевав на все эти подкаты, направилась в комнату. Коридор большой и длинный, серый, как в больнице, не было ничего, кроме картин знаменитых художников. Вон, МоноЛиза смотрит на нас в самом конце тоннеля.

На нее так страшно смотреть, когда все спят крепким сном, а ты хочешь в туалет. Порой нам всем казалось то, что она наблюдала за нами под пологой темнотой, выжидая особого момента для большого прыжка, за которым последует нападение на главную добычу. Хоть у нее и не было улыбки, как многие говорят и продолжают говорить, но я-то вижу: она ухмыляется и ждёт… ждёт, когда придет конец всему.

Ступая по скрипучему полу, снимая с шеи шарф, наматывая на руку, идя к своей комнате, услышала за собой скрип половиц. Вроде бы, когда я бежала со столовой, оглядывалась на наличие погони за собственной персоной, особенно тогда, когда хваталась за железную ручку двери в кампус. Но во мне нет никакой удачи, которая могла быть у других.

Быть прижатой к стене, с приподнятыми ногами, совершенно не доставая и никак не дотягиваясь носками до пола, не очень-то и приятное занятие. Чтобы не упасть в дальнейшем, мужские ладони хватают за бедра, скользят и одновременно опускаются вниз к коленям, приподнимают и заводят за крепкую спину, натянутую словно струна на музыкальном инструменте.

– Джером, – тихо шепчу я, иначе могут услышать воспитательницы и нянечки одновременно, – что ты творишь?!

– Я? – костяшки его пальцев дотрагиваются до моей щеки, проводят вдоль нее небольшую дорожку, затем опускаются на спину. – Пока ничего.

– Да? – пытаясь вырваться из его хватки, упёрлась ладонями об его плечо. Быть прижатой между телом и стеной не приятно, вообще. – Будто я не вижу. В данный момент я не хочу быть в роли твоей девушки на час, а может и на всю ночь, как получится, да и в принципе не хочу быть ею, поэтому отпусти меня, пожалуйста.

– А моей девушкой? – сильнее вдавив в стену, приподнимая руками выше от пола, продолжила смотреть в глаза, пытаясь уловить фальшь и правду. – Я могу дать тебе все что ты захочешь: удовольствие, чувства, роскошь.

– Какую ещё роскошь, Джером? – нахмурилась я, складывая руки на груди. – Мне не нужна роскошь, тем более удовольствие в постельных сценах твоего воображения. Неужели тебе так одиноко?