Розовый коттедж

— Я не то чтобы прямо ему об этом сказала, но я знаю, какие в ту пору ходили слухи. А потом мы с Джейми поженились, так что догадка вроде бы и соответствовала истине, и я промолчала. Об остальном я, конечно, рассказала Ларри — ну, может, и не обо всем, но о большей части точно. Он знает, почему мне пришлось уйти из дому и о том письме, которое написала тетя Б. И почему я боялась возвращаться домой, несмотря на то, что так хотела увидеть маму и узнать про тебя, — Лилиас сделала паузу. — Я понимаю, самое плохое, что я сделала — это оставила тебя, но я знала, что наша с Джейми жизнь… кочевая, я хочу сказать… Ладно, так тебе будет лучше — вот что я тогда думала. И я собиралась вернуться, если моя жизнь изменится, но все сложилось иначе. Ты понимаешь меня, правда же?

— Да.

— И поверь мне, я никогда не забывала про тебя, про маму, про Розовый коттедж… Правда. Ларри об этом догадался. Я, если честно, думаю, что он ради меня и устроил наше путешествие — а вовсе не для того, чтобы искать свои корни. Он… в общем, я удивилась, когда поняла, что человек может быть добрым, придерживаться строгой морали, но все же быть таким добрым.

— Я рада. И, конечно, верю тебе. Я из писем поняла, каково тебе быть отрезанной от дома.

— Я думаю, надо глянуть, что в тех письмах. Где они?

Я качнула головой в сторону «Незримого Гостя»:

— В тайнике.

— Что ты скажешь насчет того, чтобы развести огонь и сжечь их? Ключ у меня с собой в кошельке.

Она быстро повернулась к очагу и взяла сверху коробку со спичками, как будто вчера сама ее там оставила. Потом зажгла спичку и наклонилась разжечь огонь, затем встала у камина спиной ко мне, глядя, как загорелась бумага, а пламя ярко запылало, приятно потрескивая. Я знала, что она уклоняется от разговора, но сама никак не могла найти слов для того, что хотела сказать, и потому молчаливо ожидала, глядя на нее, взирающую на пламя. Наконец она, избегая, однако, моего взгляда, повернулась за своей сумочкой, которую перед тем положила на стол, но прежде чем она открыла ее, я сказала:

— Не надо. Он не заперт. Мы с Дэйви взломали «сейф».

— Да, верно. Он мне сказал. Я забыла.

— Мама… мамочка…

Голос мой был хриплым, и я умолкла.

— Зови меня Лилиас, если хочешь. Мы сейчас с тобой ровесницы, и поверь мне, так и дальше будет!

На сей раз веселый тон прозвучал не совсем искренне. Она попыталась засмеяться, но тут же умолкла, и мы в замешательстве застыли по обеим сторонам стола, глядя друг на друга.

Я снова обрела дар речи:

— Забудь про письма. Нам надо поговорить, ты же знаешь. Я должна спросить тебя.

— О чем?

— Ты знаешь о чем.

— Полагаю, что так.

— Это ведь не Джейми, верно?

Она не стала торопиться с ответом, а отодвинула ближайший стул и села за стол лицом ко мне. Казалось, она медлит, словно приближаясь к барьеру, для взятия которого требуется расчет и некое болезненное усилие. Ее лицо, порозовевшее от близости огня, снова утратило румянец; она стала бледнее прежнего, подумала я. Впервые я заметила те слабые предательские морщинки, которые напряжение обрисовало возле ее глаз и губ.

Тут я обнаружила, что тоже сижу.

Лилиас изучала свои сплетенные руки, лежащие перед нею на столе. Потом она подняла глаза, чтобы взглянуть в мои:

— Нет, малышка, не Джейми.

— Тогда… пожалуйста?..

Кровь снова прилила к ее щекам, и от этого глаза ее сделались ярче. Она покачала головой и произнесла с еле заметной дрожью в голосе:

— Я знаю, знаю. Я должна тебе рассказать. Тебе уже есть за что меня прощать, но тебе придется за все прощать меня снова. Понимаешь, это… Проклятие, я даже не знаю, как начать!

Я резко произнесла:

— Это сэр Джеймс?

Лилиас резко выпрямилась с таким потрясенным видом, что мне, с моими взвинченными нервами, захотелось рассмеяться.

— Хозяин? Откуда такая мысль? Конечно же, нет! — Это протестовала полная возмущения, очаровательная горничная, которой мать была двадцать с лишним лет назад. К ней даже вернулся тогдашний выговор:

— Как ты могла помыслить о подобном? Да он никогда, никогда даже не думал об этом, и я тоже! Это было бы настоящее позорище! Ох, нет, ничего дурного тут не было, по крайней мере, так нам казалось.

Пауза, и вместе с воспоминаниями к ней вернулась тень ее чарующей улыбки:

— Мне было всего шестнадцать, не забывай, и он был ненамного старше, я имею в виду твоего отца. Хотя я никогда так о нем не думала. Все было по-своему совершенно невинно.

— Так почему же ты никогда ничего не говорила, ни бабушке, ни мне? Потому что это кто-то… нехороший?

— Ну почему ты мне не доверяешь?! — снова видение очаровательной Лилиас, и на этот раз я увидела ту самую ямочку:

— Как будто я когда-либо… ну, ладно, боюсь, что… я только хочу сказать… Я хочу тебе сказать, да, я понимаю, у тебя есть право знать имя своего отца, но правда заключается в том, что я сама этого не знаю!

От этого я просто задохнулась.

Я попыталась найти слова, но смогла только сказать грубо:

— Ты говоришь, что не знаешь? Хочешь сказать, их было так много?