Розовый Слон

– Серень, записывай. Малышева сегодня по телевизору сказала. Лучшее средство от головной боли – капустный лист. В смысле “сиськи у тебя уже выросли”? Вот ты все шутишь, а я тебе дело говорю – берешь капустный лист и прикладываешь к голове. В смысле “тебя не поймут на работе”? А ты в обеденный перерыв носи. Я не пойму, ты хочешь, чтобы у тебя боль прошла или я просто так Малышеву смотрю?

Поздно вечером в комнату вошла озадаченная Оксана. Ей больше не хотелось устраивать сцены. Она устало села рядом и дотронулась до моей головы: “Все еще болит? Знаешь, я так больше не могу. Не могу смотреть, как ты изо дня в день приходишь домой и подолгу лежишь. Я записала тебя к терапевту. Думаю, тебе нужно сделать МРТ”.

Это был мой последний вторник, когда я думал, что причина моих головных болей – всего лишь магнитные бури, от которых поможет диван или в крайнем случае капустный лист. Или первый вторник моей жизни, которая больше уже никогда не станет прежней.

Вторник №13

Есть и плюсы. Это не хипстерская болезнь вроде депрессии или синдрома накопленной усталости.

Я даже могу себе представить, как козырну в обществе своим рассеянным склерозом. И, конечно, при этом буду, глубокомысленно закатив глаза, разубеждать своих собеседников в том, что это как-то связано с памятью. Зато непременно упомяну в разговоре Стивена Хокинга. Мол, у этого именитого гения тоже какой-то там склероз, а значит, мы почти родственники, и я вот-вот тоже на днях напишу свою книгу…

Но док, в кабинете которого я сижу, наконец, отвлекся от занимающего его чтения моей медицинской биографии. Да я б на его месте тоже зачитался – я всегда знал, что однажды моя жизнь окажется насыщенной и интересной. Не подозревал, что в таком ключе, правда.

– Я выпишу вам рецепт. Это самый прогрессивный препарат на сегодняшний день. Он поможет вам чувствовать себя, как бы это сказать, в узде… Но вы должны понимать, Сергей. Это только начало лечения. Болезнь прогрессирует быстро и в ближайшие месяцы к общей усталости прибавятся проблемы с конечностями. Онемение рук и ног – нормально для рассеянного склероза. Вероятно, через год вы не сможете ходить…

Эти слова – каждое как серпом по моей ранимой душе, – были произнесены так буднично, что я возмутился. А точнее – испугался. Сходство со Стивеном Хокингом оказалось ближе, чем я думал.

– Не буду ходить? Док, вы меня не знаете, оттого я могу простить вам ваш снобизм. Но давайте забьемся, что ровно через год, день в день, я станцую ламбаду вот тут, – я ткнул пальцем на его белоснежный стол, – прямо в центре вашего стола. И да – я буду без бахил. – Шах и мат.

С этими словами я выхватил у него рецепт с классической докторской белибердой, которую я прочитал как “Карлсон” и воинственно затопал прочь. Это, кстати, был мой дебют. Я впервые использовал этот прием – заменил название лекарства с липким оттенком страха на кое-что более знакомое, более… оптимистичное. Я еще не знал, что впереди мне предстоит не раз применить этот метод. Может, стоило его запатентовать?

Вечером того же дня я сидел в ознобе, держа в руках лекарство со свежепридуманным мной названием “Карлсон”. Кому-то надо было сделать мне укол. Но мы с жинкой до чертиков боялись всех этих иголок.

– Окс, мне кажется, ролевые игры – это определенно наша тема. Предлагаю тебе быть медсестричкой. У тебя и платьице беленькое было где-то…

– Вот только не заставляй меня это делать! Ты же знаешь, я до смерти боюсь крови и вообще. Вон и Игорек заплакал, пойду его успокою, – И побледневшая жинка моя, выбрав из двух зол меньшее, удалилась в другую комнату.

Сейчас, перебирая в памяти моменты моего долгого пути, я думаю, что именно этот был начальным. В тот вечер, сидя на диване с иголкой в одной руке и ампулой – в другой, я чувствовал себя напуганным мальчишкой. Напуганным не столько иглой, которую мне предстоит воткнуть себе в живот, сколько одиночеством, которое неминуемо ожидало меня впереди. Откуда я это знал? Интуиция…

Я потратил на эту процедуру час. Прошел все стадии от отрицания и торга до депрессии и принятия. Там за стеной давно стихли всхлипывания Игорька, но жинка моя так и не появилась.

В конце концов я взял себя в руки, повторил легендарный жест супермена. Спросил себя, а я в этой ситуации супер или нет? И выяснив, что все-таки супер, воткнул дурацкую иголку с дурацким “Карлсоном” в себя.

“Пиздеееец!!!” – успел заорать я до момента, пока не вспомнил, что на дворе ночь и у нас тонкие стены.

И практически сразу, изможденный, но довольный собой, лег спать.

Проснулся я довольно быстро. Мне было нечем дышать. Мне снилось, будто злоумышленники из сериала типа “Бандитского Петербурга” проникли ко мне на диван и надели на нас с диваном пакеты. Дышать было невыносимо, так что пришлось проснуться. Э

Но это не помогло. Кислорода по-прежнему не хватало. Я жадно хватался губами за воздух, дергался и извивался, дикий страх проник буквально ко мне под кожу. В конце концов я выбежал из комнаты и помчался в детскую.