Розовый узор на черном крыле…

– Случайно, – ответил тот. – Это было еще в начале октября. Пришли с классом на экскурсию в музей, зашли и в кузницу. У моей мамы через неделю был день рождения. Вот я и решил сделать ей оригинальный подарок и заказать кованый подсвечник. Как-то после уроков пошел в кузницу договориться об этом. Тогда с Дарком и познакомился. Он сидел во дворе возле входа в музей и читал… Ницше. Начал со мной разговаривать ни о чем, сказал, что ему необычайно нравятся эмо, но сам он, типа, по возрасту уже не может придерживаться этого стиля. Ну поговорили и разошлись. Но я понятия не имел об этой истории с Ирой, честно! Я даже не подозревал, что она тоже с ним знакома и постоянно общается.

– Это, как я понял, его принцип, – заметил Савелий Иванович, – обделывать свои делишки один на один, чтобы не попадаться. Но ты-то умный парень! – громко сказал он и посмотрел на Кирилла. – Ты-то как мог попасться в эту ловушку? Он же явно болен на голову!

– Я тогда не в себе был, – после паузы ответил Кирилл и вновь обернулся и глянул на Марику.

Она внимательно слушала их разговор, но молчала.

– Я полностью погрузился во внутренний мир, – продолжил Кирилл, – много слушал песен эмо – групп, иногда часами не вынимал наушники и не выходил из комнаты. А что?! – резко спросил он. – Лучше было смотреть на ту жизнь, которую ведут мои родители?

– Я этого не говорил, – хмуро заметил Савелий Иванович.

– Не могу передать того состояния, в котором я тогда находился. И общение с Дарком мне нравилось. Подкупало то, что он говорил со мной, как со взрослым. Мы много беседовали о жизни, о смерти. Его идеи казались мне тогда интересными и заманчивыми.

– Он вами ловко манипулировал, – сказал Савелий Иванович и помрачнел. – Эх вы, эмо – куклы! Мы же говорили с тобой на эту тему, помнишь? При нашей первой встрече. Разве можно доверять незнакомому человеку, который ни с того, ни с сего лезет к тебе в душу?

– Нельзя, – тихо ответил Кирилл.

– Нужно подумать о передаче на нашем местном канале, – задумчиво добавил он. – Кто знает, может, он еще с кем-то подписал договор смерти. А что? Идея вполне осуществима. Покажем его фотографию, предупредим и детей и родителей, что это маньяк.

– А разве можно? – поинтересовался Кирилл. – Ведь еще должно следствие быть и все такое.

– Вот вы все нынче какие умные! – засмеялся Савелий Иванович и затормозил недалеко от дома Кирилла. – Книги читаете, фильмы смотрите, все лучше нас знаете. Ничего, прокурор, думаю, возражать не будет против такой акции. Все-таки, это в интересах наших сограждан. Не дай бог какой-нибудь ребенок – эмо, или не эмо, сейчас готовится к самоубийству, потому что «срок назначен» этим ублюдком.

– Только папе ничего не говорите о сегодняшнем происшествии, пожалуйста! – попросила Марика. – И маме тоже! Пожалуйста!

– Я же обещал! – ответил Савелий Иванович и открыл дверцу.

– Спасибо вам за все! – сказал Кирилл, вышел и пожал ему руку.

– Тебе спасибо! – ответил тот и обнял его.

Но Марика не спешила выходить из машины. Она сидела, сжавшись в углу.

– Отвезите меня домой, пожалуйста! – неожиданно попросила она.

– Но…, – встревожено начал Кирилл и тут же замолчал, увидев, как ее глаза наполняются слезами.

– Девочка права! – одобрил Савелий Иванович. – И ей действительно лучше сегодня побыть дома.

– Хорошо, – сказал Кирилл и поцеловал ее. – Позвони, как доберешься.

Его лицо стало на миг грустным. Но он тут же улыбнулся Марике и махнул рукой. Савелий Иванович сел в машину, и они уехали.

И уже на следующий день в двенадцатичасовых новостях на местном канале выступил Савелий Иванович. Он кратко сообщил, что в их городе задержан по подозрению в тяжких преступлениях гражданин Иванов Анатолий Иванович, по прозвищу Дарк, что этот человек является причиной нескольких самоубийств подростков и чтобы родители были настороже. Была показана и фотография. Больше в городе в ближайшие время самоубийств среди подростков зафиксировано не было.

Кирилл скоро пришел в себя, и уже через несколько дней чувствовал себя хорошо. Савелий Иванович сдержал слово и ничего не рассказал родителям Марики о происшествии в музее. Но Мария Андреевна последнее время ходила мрачнее тучи. Марика помня о подслушанном разговоре в салоне и зная наверняка что мать не одобряет дружбы с Кириллом, старалась ничем не раздражать ее и вести себя ангельски. И ей это удавалось. К тому же она ловко уходила от разговоров на тему ее тесного общения с «этим кукурузником». Как поняла Марика, мать видимо не раз пыталась говорить и с ее отцом на эту тему. Однажды Мария Андреевна с возмущением заметила, что тот совсем выжил из ума со «со своей модной нынче толерантностью» и его взгляды на устройство общества требуют немедленного пересмотра. Марика внимательно выслушала ее, потом сказала, что понимает папу и поддерживает его. И словно невзначай добавила, что понимает также и ее, но зря она так волнуется, потому что скоро Кирилл заканчивает учебу и уезжает в Москву работать.

– А это точно? – тут же переспросила Мария Андреевна. – Он уедет в Москву?