#Розовым мелом

— Моё к тебе влечение.

Нет. Вот сейчас. Сейчас точно парализует.

— Признавайся, ты пил? — и голосовые связки в том числе. Откуда хрип?

Отрицательное мотание головой в ответ.

— К сожалению, нет. Это бы сильно облегчило дело.

«Уходи. Уходи вот прямо сейчас. Здесь становится слишком сложно и опасно», продолжает подгонять меня здравый смысл. Собственно, да, всё по делу. Кто я такая, чтобы ему перечить?

Пытаюсь встать, но третий раз плюхаюсь обратно на диван. Меня удерживают, фиксируя за колени.

— Дай пройти, — прошу спокойно, но на деле от этих прикосновений хочется впасть в истерику. — Пожалуйста.

— Не дам.

Не ведись, Крамер. Не ведись. Он просто играет. Он всегда играет.

— Слушай, — стараюсь звучать максимально равнодушно. Так же как и он все эти годы. — Ты хотел, чтоб я станцевала? Давай станцую. Авось отпустит, — прям слышу как моё внутреннее «я» начинает орать благим матом: «Че-е-его? Ты хоть слушала, дубина ты стоеросовая, что я только что тут втирала? Перед кем распиналась? Какой к чертям собачьим танцевать?» — А потом как в сказке: в полночь Золушка театрально сбежит. Но в этой версии принц не станет её искать. Ну а дальше по шаблону: и жили они долго и счастливо.

Князев молчит. Долго, томительно. После чего чуть приподнимается, замирая так, что наши губы оказываются на одном уровне. Моё сердце уже заходится не на шутку.

Надеюсь, ему не слышно, как оно долбится об рёбра.

— Вот принцы пускай и не ищут, — он улыбается. Глазами. Невероятно. А он так умеет? — Ты, может, и принцесса, но я точно не из этой оперы.

— Не спорю. Ты скорее та самая мерзкая сводная сестричка, — тяжело говорить гадости, когда тебя сбивает с ног мужской запах. Мягкий, без примесей посторонней химии. По-хорошему животный. Неосознанно будящий инстинкты, которые будить как раз-таки и нельзя.

— Буду тем, кем захочешь, — практически шепчут, приближаясь, и я, откровенно говоря, подсознательно жду нового поцелуя, но вместо этого меня… несильно кусают нос. Илья преспокойно поднимается на ноги и продолжает уже привычным тоном. — Сбегать даже не думай. Не советую. Я всё равно знаю, где ты работаешь и учишься, — подмигивают мне многозначительно и уходят, оставляя одну в гостиной.

Ну зашибись.

* * *

Утром на кухне меня ждёт чуть остывшая яичница с помидорами и приветствие: «сорян, другого ничё не умею».

Меня отвозят в универ.

Забирают из универа.

Привозят домой.

На следующий день тоже самое. Только вместо яичницы пожаренный хлеб с сыром, а после универа личное такси до работы. И обратно.

Но что самое главное: В ВАННУЮ И В ТУАЛЕТ ВЕРНУЛИСЬ ЩЕКОЛДЫ. Казалось бы, мелочь, но именно она окончательно повергает меня в ступор.

Так продолжается несколько следующих дней и я… и я в-а-аще нифига не понимаю, что происходит. Но не задаю вопросов. Просто плыву по течению. В конце концов от меня пока ничего не требуют взамен. Ключевое слово: «пока».

Мда. Дурдом на гастролях, психи в отпуске. Хотя стоит отдать должное, пошлые шуточки поубавились. Им в принципе неоткуда было взяться, так как мы с Ильёй практически не разговариваем. Но зато я часто замечаю на себе его взгляд. А это нервирует ничуть не меньше.

Что творится в его беспокойной головушке? Какие цели он преследует и чем мотивирует такой контраст в поведении? Вот правда, мне было куда спокойнее когда мы лаялись. Это хоть что-то привычное, неизменное. Родное можно сказать. А теперь… Блин, вот было ж всё нормально! Зачем портить-то?

— Ты идёшь? Твой выход через пять минут, — окликает меня Марго, горячая брюнетка в алом корсете.

— Да, иду, — закрываю диалоговое окно в ватцап.

«К шести буду у тебя», висит прочитанным последнее сообщение от контакта, записанного как «Илья». Просто Илья. Всегда так было и никогда я его не переименовывала.

Ничего не отвечаю на его послание. Как и всегда, впрочем. В ленте только входящие. Привычно поправляю макияж, глядя в большое горизонтальное зеркало над продолговатым туалетным столиком, заваленным косметикой и всякой женской ерундой типа использованных спонжиков и остывающей плойки. Девочки не очень любят делиться вещами, так что у каждой выделен свой участок с индивидуальной системой захламления.

Критично осматриваю многочисленные тонкие лямочки сценического прикида, по десять раз уже успевших перепутаться, сбиваю лёгкий запах пота клубничным спреем для тела и выхожу из гримёрки в зал, где, как всегда, людно и шумно. Будний день, выходной — неважно. У нас вечное столпотворение.

Танцовщицы эротично выкручивают па у шестов, соблазнительно извиваясь.

Бармен едва успевает разливать выпивку. Те стриптизёрши, что не работают на сцене, ходят по залу, разводя на баблишко самых перспективных. «Цели» намечаются обычно в процессе первых выступлений: кто как себя ведёт, кто что заказывает, обращает ли на тебя внимание. И тут важно сразу отделить «фантики» от «контингента».