Розы для возлюбленной

Керри полагала, что в своих отношениях с Бобом Кинелленом она пережила, так сказать, всю гамму чувств. Сначала она любила его, потом страшно страдала, когда он оставил ее, затем злилась на него, а также и на себя за то, что сразу не распознала весь его эгоизм и приспособленчество. Теперь же Боб не вызывал в ней почти никаких чувств, она стала к нему совершенно равнодушной, за исключением, конечно, тех случаев, когда дело касалось Робин. И все же вид восседавших в церкви супружеских пар — неважно, были ли они ее возраста, старше или моложе — неизменно вызывал у Керри чувство сожаления, жалости к себе и к Робин. Ах, если бы Боб оказался тем человеком, каким она его видела, думала Керри. Или хотя бы тем человеком, каким он сам себя считает. Тогда бы к сегодняшнему дню они были вместе уже целых одиннадцать лет и имели бы, естественно, не одного, а нескольких детей. Сама Керри всегда хотела иметь троих детишек.

Керри продолжала внимательно следить за каждым движением Робин, которая как раз подносила кувшин с водой и чашу для омовения к алтарю, готовя его к торжественной процедуре посвящения. Дочь подняла глаза и встретила взгляд матери. Улыбка, вспыхнувшая на лице девочки, заставила сжаться сердце Керри. «На что я собственно жалуюсь? — про себя воскликнула Керри. — Что бы со мной ни случилось, у меня ведь есть она — моя дочь». Браки распадаются, они могут быть и весьма далекими от совершенства, но, по меньшей мере, они все же кое-что дают. Такая девочка, как Робин, размышляла Керри, не могла получиться ни у кого иного, кроме как у них с Бобом Кинелленом.

Керри по-прежнему наблюдала за проходящей перед ее глазами церемонией, но мысли ее вдруг перенеслись на другую семью, других родителя и дочь — на доктора Смита и Сьюзен. Сьюзен ведь тоже была уникальным результатом слияния ген отца и его тогдашней жены. В своих показаниях на суде доктор Смит сообщил, что после развода с ним его жена уехала в Калифорнию и там вновь вышла замуж. Доктор Смит даже дал согласие на удочерение Сьюзен вторым мужем бывшей жены, ибо счел, что это будет наилучшим образом отвечать интересам самой Сьюзен.

— Но потом мать Сьюзен умерла, и она приехала жить ко мне, — рассказывал суду Смит. — Я ей был нужен.

Скип Реардон отметил, что отношения доктора Смита к дочери граничило с благоговением. Когда Керри услышала эти слова, у нее перехватило дыхание. Она вдруг подумала вот о чем: ей теперь было известно, что доктор Смит делал некоторых своих пациенток похожими на дочь. Но никто понятия не имел о том, не проводил ли он операций на собственной дочери.

Керри и Робин только пообедали, когда позвонил Боб, предложив вечером взять Робин и поужинать с ней в каком-нибудь ресторане. Он сказал, что Элис уехала на неделю во Флориду и взяла с собой детей. Самому же Бобу предстояло съездить в Кетскилз посмотреть лыжный домик, который они с Элис, вероятно, купят. Так вот, не захотела бы Робин поехать вместе с ним? — спросил Боб.

— Я ведь тогда так и не смог угостить дочку ужином, — убеждал Боб. — Обещаю, что привезу ее домой к девяти.

Робин с энтузиазмом согласилась, и через час Боб заехал за ней на своем автомобиле.

Неожиданно освободившаяся вторая половина дня позволила Керри повнимательнее пройтись по протоколам суда над Реардоном. Это навело на некоторые весьма интересные мысли. И все же Керри прекрасно понимала, что даже самое тщательное изучение бумаг не может идти ни в какое сравнение с возможностью видеть и слышать показания вживую. В документах ведь не было выражений лиц свидетелей, не были слышны их голоса, не видна была вообще их реакция, физическая реакция на вопросы судьи, обвинителя и адвокатов. Керри же по собственному опыту знала, что именно личное впечатление присяжных о том, насколько правдиво говорит тот или иной свидетель, играет первостепенную роль в определении направленности и содержания приговора. Так вот, присяжные на том суде видели перед собой доктора Смита, слышали его показания, составили о нем свое собственное мнение. И, как следует из результатов судебного разбирательства, они ему поверили, поверили доктору Смиту.

27

Джоф Дорсо обожал американский футбол и был страстным болельщиком команды «Джаентс». Он вовсе не поэтому купил себе квартиру именно в районе Мидоулендс, но считал близость своего местожительства к стадиону, где играла любимая команда, весьма удобным для себя обстоятельством. Как бы то ни было, сидя в это воскресенье на трибуне «Джаентс стедиум», Дорсо куда меньше думал о разворачивающемся перед глазами зрелище матча хозяев поля с командой «Далас ковбойз» и куда более — о вчерашнем свидании со Скипом Реардоном и о той реакции, которую могли вызывать у Керри Макграт Скип содержание протоколов суда по его делу.