Розы и хризантемы

— Не морочь мне голову и не прикидывайся идиотом! Ты полагаешь, что никто ничего не замечает. У людей есть глаза и уши. Не знаю, может, и не следовало ее посылать. Но это еще не причина… Если бы я видела хоть какую-то надежду, хоть какой-то выход!.. — Голос у нее дрожит и срывается. — Скажи мне, скажи — что делать?! Когда не осталось уже никаких сил!.. Можно подумать, что я для тебя вообще пустое место… Что я должна была — встать и идти сама? Скажи! Что ты молчишь? Молчит, как будто язык проглотил! Самой тащиться туда? Выставить себя на позор перед всеми этими мерзавцами? Жена, которая отправляется среди ночи на поиски загулявшего мужа. Прекрасная роль… Предел мечтаний! А эта дуреха, между прочим, тоже хороша — не смогла придумать ничего поумнее: во втором часу ночи она, видите ли, идет в магазин! От правды все равно не скроешься. Шила в мешке не утаишь. Рано или поздно вылезет. Да и было бы что скрывать! Скрыть можно нечаянную оплошность, случайный проступок, а не систематическое пьянство.

Папа смотрит в окно и постукивает кончиками пальцев по краю стола.

— Молчишь… Что ж, молчи. — Мама подымается из-за стола. — Видимо, единственное, что мне остается, это обратиться в партком. Может, там на тебя подействуют. Сумеют вразумить.

— Нинусенька, если ты обратишься в партком… — Лицо у него делается белое, даже губы белеют. — И вообще, если ты еще раз появишься со своим нытьем в Союзе писателей…

— Да! Очень интересно, — говорит мама, — что же ты тогда сделаешь?

— Я ничего не сделаю. Просто ты меня больше не увидишь.

— Прекрасно! Позволь узнать, куда же ты денешься? Отправишься к своей девке?

— Не отправлюсь к своей девке, а покончу с собой.

— Прекрасно.

— Не знаю, насколько это будет прекрасно, но именно так я и поступлю. Считаю своим долгом предупредить тебя об этом.

— Прекрасно, — повторяет мама. — Покончишь с собой. Допьешься до того, что сдохнешь!

— Не допьюсь до того, что сдохну, а брошусь под трамвай. Вот здесь, на углу, возле нашего дома. Возьму в охапку обожаемую тещу — чтобы в моей смерти был некий высший смысл — и брошусь под трамвай.

— Не паясничай! — Мама стучит кулаком по столу. — Не смей паясничать!

— Я не паясничаю, Нинусенька, я предупреждаю тебя абсолютно серьезно: если ты вздумаешь переступить порог Союза писателей, я в тот же самый день брошусь под трамвай. По-моему, ты достаточно хорошо меня знаешь: если я сказал, что что-то сделаю, я это сделаю.

— О да!.. Кого-кого, а тебя я знаю. Как не знать! Слава богу, не первый день знакома… Мерзавец! Вместо того, чтобы внять моим словам, как-то прислушаться, обдумать, он еще пускается на угрозы. Замечательно! Значит, страдай, мучайся и не смей рта раскрыть. Не смей пожаловаться… Боже, куда же деваться, что же делать?.. Посвятила свою жизнь бесчувственному истукану…

— А я чего-то знаю… — говорит Марина Кораблева. — Что вы не знаете!

— Что? — спрашивает Ика.

— Не велели говорить. Тайна!

— Зачем же говоришь, если тайна?

— Не, я не говорю. Я только так… Хотите, я вам первые буквы только скажу? Если, может, вы сами догадаетесь, я тогда не виновата… Нэ-кэ-бэ-у-нэ-кэ-рэ!

Нэ-кэ… Эн-ка…

— Нина Константиновна!.. — говорю я. — Будет! У нас!.. Классной руководительницей!

— Как это ты догадалась? — удивляется Марина. — Слышала, что ли?

Я не слышала… Сама не знаю, как я догадалась. Но неужели это правда? А как же Мышка? Неужели Нина Константиновна правда будет у нас классной руководительницей? Может, Кораблева врет? Но если правда… Это было бы здорово!..

— Да, это правда, — говорит Нина Константиновна. — Я действительно буду у вас классной руководительницей, а кроме того, буду преподавать вам ботанику. Сейчас… — она обводит класс серьезным пушистым взглядом, — мы с вами обсудим и наметим нашу дальнейшую деятельность.

Как она улыбается… Как будто чуть-чуть смеется про себя…

— Что касается ботаники, то тут никаких затруднений не предвидится — у меня вы все будете отличницы! Если кому-то очень уж не хочется быть отличницей (смеется, глаза улыбаются) — разрешаю довольствоваться четверкой по ботанике. То же самое относится к истории, географии, литературе и прочим устным предметам.

— Как это? — не верят девочки. — Чтобы без троек? Мы не можем… Чего это вдруг?..

— Без троек и, главное, без двоек. А то, что вы не можете, — это вам только кажется. Ни одной неуспевающей ученицы в этом классе не будет. Сейчас мы наметим ваши годовые оценки… — Она раскрывает классный журнал. — Батищева. Варя… Так, Варя, по всем устным предметам — четверки или пятерки. Русский… Четверка. По математике тоже пока будет четверка, а потом постараемся превратить ее в пятерку. Значит, так: этот год заканчиваешь хорошей ученицей.

— Я — хорошей ученицей? — хмыкает Варя. — Это вы чего-то путаете…

— Нет, ты убедишься: быть хорошей ученицей или отличницей намного приятнее и почетнее, чем троечницей. Какой предмет представляется тебе самым трудным?

— Ну, русский…

— Что ж… Будешь каждый день писать диктант. На десять минут. До уроков.

— А кто диктовать-то будет?

— Аня Битулева. Она будет диктовать тебе, а ты ей. Каждое утро.