Розы и хризантемы

— Да… Честно признаться, мне тоже жаль. Я, собственно, поэтому и зашла. Надо отдать вам должное — уж не знаю как, но вы их приручили. Они вас боготворят. Дня прожить не могут… Да, да, не спорьте (никто с ней не спорит), у вас просто талант какой-то — справляться с детьми. Эдакие оболтусы, а тут буквально дохнуть боятся!.. Что ж, можно только позавидовать… Что называется, по струнке ходят… Нина Константиновна, дорогая, ничего если я прикрою дверь? Ужасный сквозняк, того гляди, прохватит. Только простуды не хватает… — Мама поднимается со стула и закрывает дверь между кабинетом и секретарской.

Ничего, я все равно все слышу.

— Вы — героиня, — говорит мама. — Я этих чертовых хулиганов только издали вижу, вся дрожу!

— Напрасно… Запущенные дети, но, в сущности, дети, — не соглашается Нина Константиновна.

— Не запущенные, а распущенные! Форменные бандиты! Способны на любое безобразие, любую гадость. Ни малейшего страха — я уж не говорю о каком-то почтении к старшим! Все прощается, все дозволено! Родители даже не пытаются справиться.

— Вы не правы. Эти бандиты часто оказывались настоящими людьми. На фронте, по крайней мере, это было так. Прибывали к нам из колоний, из лагерей, а сражались, как герои, и погибали, как герои…

— Не знаю, не знаю, Нина Константиновна, дорогая! Не смею с вами спорить, у меня нет вашего опыта — не могу судить, как они там погибали на фронте, но тут-то уж мне никто не докажет: каждодневно вижу, как мы от них погибаем! Причем, заметьте, день ото дня становится только хуже. Скоро вообще невозможно будет высунуться на улицу!

— Ну что ж, поэтому я и иду в мужскую школу. Отцы погибли, матери с утра до ночи на работе.

— Дело не только в них! — говорит мама. — Все рушится, буквально все, все летит в тартарары! И никакого просвета впереди… Чтобы великую страну довести до такого отчаянного состояния — это, я вам скажу, надо уметь!

— Но ведь была страшная война! Я прошла пол-Европы, я все видела. Страшные потери, страшные разрушения…

— Насчет войны вы правы. Но как вас занесло туда? Я имею в виду — на фронт…

— Пошла добровольцем. В первый же день пошла и записалась добровольцем. В танковые войска.

— Чистое безумие!

— А через три месяца уже была командиром звена.

— Да, действительно, каких только глупостей люди не делают по молодости лет!

— А бойцы мои все до одного прибыли прямо из колонии. Всякий народ: беспризорники и настоящие преступники. Поначалу действительно было нелегко — найти к ним подход… Но ничего, постепенно договорились.

— Да, — вздыхает мама. — Вы, что называется, сильная натура. Это редкость, особенно для женщины. Я, например, жуткая трусиха… Хотя что я, собственно, удивляюсь? У меня у самой была… приятельница… Можно сказать, родственница. Дальняя… Тоже вроде вас — четыре года на фронте. Медсестрой, правда. Обстоятельства толкнули… Мужа в самом начале забрали, а дочь восьмилетнюю — ах, какая была прелестная девочка! — убило, представьте, во время бомбежки. В Ростове. Бежала в бомбоубежище, держала ребенка за руку, девочку убило наповал, а сама осталась целехонька… Исключительно красивая была девочка — высокая, с прекрасной осанкой. Муж ее был эстонец. Человек, признаться, не особенно приятный: черствый, замкнутый, высокомерный. Не представляю, как она с ним жила. Но она его обожала. Красавец, надо отдать ему должное. Да, так вот — похоронила дочь, взяла с собой противогаз и новые модельные туфли — на высоких каблуках! Самая, понимаете ли, необходимая вещь в окопах. Все бросила — дом, имущество, а туфли эти с собой потащила. Верно, уже ничего не соображала от горя… Впрочем, она и раньше была несколько взбалмошная особа. Отправилась разыскивать мужа, но пока нашла его часть, пока добралась, оказалось — убит накануне! Так-то… В жизни иной раз случаются такие коллизии, что ни в одном романе не прочтешь. Но вас родители обязаны были удержать!

— Родителей у меня уже не было…

— Да?.. Тогда отчасти можно понять… Извините, Нина Константиновна, дорогая, не сочтите за навязчивость, но я с первого взгляда почувствовала в вас что-то такое… Молодая энергичная женщина, и какая-то страшная тяжесть на душе…

— Энергичная… — повторяет Нина Константиновна. — Не знаю… Иногда я чувствую себя совершенно беспомощной… Вы говорите: сильный человек — какой же сильный, если ничего не могу доказать! Когда перед тобой враг, все ясно: ты обязан выстоять, уничтожить его! А тут — как будто кричишь в пустоту… Пишешь и не получаешь ответа…

— Боже, как мне это знакомо! — подхватывает мама. — Биться в закрытые двери и всюду встречать одну только черствость и равнодушие!

Нина Константиновна молчит, наверное, приглаживает рукой волосы — она их все время приглаживает, хотя они у нее и так гладкие и блестящие, туго-туго затянуты в пучок.

— Рассказывайте, рассказывайте, я слушаю!.. — говорит мама.

— Пошла на фронт — хотела погибнуть за родину… За родину, за Сталина. Своей смертью доказать…

— Что вы, бог с вами!