Розы любви

— Да, верно; и хотелось бы мне наконец узнать, почему, — вздохнул Люсьен. — Однако, судя по твоему рассказу, состояние его рассудка постепенно улучшается.

— Надеюсь, что это и в самом деле так — ведь мы с ним будем соседями. Ты заедешь к нему, пока гостишь в — Думаю, да. Вполне возможно, он уже простил меня за то, что во время той дуэли я был секундантом Никласа. — Люсьен улыбнулся. — Кстати, о Никласе — вот и он сам, собственной персоной.

Пока мужчины пожимали друг другу руки, Клер вспомнила появление лорда Майкла на балу у герцога Кандоувера.

Вполне возможно, что сейчас лорд Кеньон образумился и больше не представляет опасности для Никласа. Но как бы Клер ни хотелось верить в это, ей было очень трудно убедить себя в том. что такая бешеная враждебность к Никласу, какую продемонстрировал па балу Майкл, могла столь быстро исчезнуть из души и сердца этого человека. Дай-то Бог, чтобы она оказалась не нрава.

Этой ночью Никлас пришел в спальню Клер очень поздно; подумав, что сегодня они с Люсьеном засидятся за разговором до самого рассвета, она спокойно заснула, по тут же пробудилась, почувствовав рядом Никласа.

— Кто это? — подразнивая его, сонно пробормотала она и услышала, как он судорожно втянул ртом воздух и словно окаменел.

— А кого, черт побери, ты ждала? — ледяным тоном осведомился Никлас через мгновение.

Клер сразу же полностью пришла в себя.

— Это была шутка, Никлас. И наверное, неудачная.

— Очень неудачная.

Клер наклонилась и обвила руками его напряженные плечи. Потом тихо сказала:

— Не надо быть гением, чтобы догадаться, что Кэролайн тебе изменяла. Подозреваю, что именно это и стало причиной твоих собственных измен. Но я совершенно не похожа на нее, пусть даже мои шутки и не всегда уместны. Сама мысль о том, чтобы заниматься любовью с другим мужчиной, кажется мне нелепой. — Чувствуя, что он смягчился, Клер добавила: — Между прочим, если принять во внимание, каких титанических усилий тебе стоило завлечь меня в постель… Неужели ты думаешь, что это легко удастся другому?

Он накрыл ее руку своей.

— Только глубоко наивный человек способен высказать столь абсурдное суждение, но поскольку в том, что касается глупых шуток, я и сам не без греха, то не мне бросать в тебя камни. — Его голос вдруг стал жестким. — Твоя догадка была совершенно верпа — моя высокородная первая супруга была отъявленной шлюхой. Но мне бы не хотелось долго распространяться на эту тему.

— В самом деле, неудачный предмет. Есть другой, гораздо более интересный. — И ее рука легко скользнула по его торсу, потом ниже, пока не нашла то, что искала.

— Право же, ты изумительно способная ученица — удивительно быстро все схватываешь. По-моему, нам пора покончить с уроками для новичков и перейти прямо к занятиям для совершенствующихся.

И не теряя времени, он стремительно, словно кот, прыгающий на мышь, опрокинул Клер на спину и начал делать с пей такое, чего она не представляла даже в самых смелых своих фантазиях. На этот раз Никлас занимался любовью с таким ревностным неистовством собственника, словно хотел поставить на теле Клер тавро, говорящее: «Эта женщина — моя». Клер принимала это с радостью, ей и самой хотелось поскорее стереть все воспоминания о своей необдуманной реплике. На несколько мгновений его отчужденность исчезла, сгорев в пламени страсти, и они полностью слились — и телом, и душой.

Позже это прекрасное чувство прошло, но если оно возникло один раз, то может явиться снова. Клер уснула в его объятиях такая счастливая, как никогда в жизни. Но перед тем, как погрузиться в глубины сна, она всем сердцем понадеялась, что если адский огонь действительно существует, то в нем горит и Кэролайн Дэйвис, дочь герцога и неверная жена.

Майкл Кеньон работал в своем кабинете, когда его камердинер, взявший на себя также и обязанности дворецкого, вошел и объявил, что к его милости пришел с визитом граф Стрэтмор. Майкл заколебался, охваченный острым желанием увидеть старого друга. Более того, он почувствовал, что жаждет, чтобы жизнь снова стала такой же простой, как и раньше, когда он и Люс, и Райф, и Никлас заходили в комнаты друг друга без всяких церемоний, как будто были братьями…

Но для него жизнь уже много лет как перестала быть простой, к тому же и Лондоне Люсьен принял сторону этого мерзавца Эбердэра.

— Скажи лорду Стрэтмору, что я не принимаю.

Во взгляде слуги мелькнула тень неодобрения, однако он поклонился и, тихо сказав: «Слушаюсь, милорд», — вышел из кабинета.