Розы любви

Он щелкнул кнутом, и изо рта возчика мигом исчезла сигара. Грубиян остался с зазубренным обломком в зубах; на его физиономии застыло крайнее изумление.

Потрясенная Клер с трудом вымолвила:

— Силы небесные, если бы вы хоть немного промахнулись, то выбили бы ему глаз.

— Я никогда не промахиваюсь, — спокойно ответил Никлас.

Он снова поднял кнут — и через мгновение возчик оказался без шапки. Она пролетела по воздуху и шлепнулась на колени Клер. Та услышала только легкий свист, но само движение кнута было так молниеносно, что девушка не успела его уловить.

Пока Клер, как завороженная, онемело глядела на смятую шапку, Никлас сказал:

— Хотя говорят, что человек, искусно владеющий бичом, может сбить муху с уха одной из передних лошадей своей упряжки, в действительности это могут проделать очень немногие — Кнут щелкнул опять, и шапка, пронесшись по воздуху, снова оказалась на голове совершенно опешившего возчика. — Однако я как раз принадлежу к тем, кто может.

Закончив представление, Никлас продолжил путь сквозь тесный поток экипажей.

— Вернемся к животрепещущей теме оргий, — весело произнес он. — Весьма распространенная мужская фантазия состоит в том, чтобы позабавиться в постели с двумя женщинами одновременно. Впрочем, слово «постель» здесь не очень-то уместно — для такой утехи требуется столько места, что в конце концов можно оказаться на полу. Будучи по натуре человеком любознательным, я как-то раз решил осуществить сию фантазию на практике. Думаю, результат вполне можно поименовать оргией. — Он повернул двуколку на более широкую улицу. — Знаете, каким оказалось самое яркое впечатление, вынесенное мною из этой оргии?

Клер с пылающим лицом закрыла руками уши.

— Я не хочу больше про это слышать!

Не обращая ни малейшего внимания на ее протест, Никлас с увлечением продолжал:

— Потертости от ковра на коленях — вот что ярче всего запечатлелось в моей памяти. Чтобы ни одна из дам не заскучала, мне пришлось постоянно переползать от одной к другой и обратно, и потом я неделю хромал. — Он сделал паузу, придав лицу выражение глубокомысленной меланхолии. — Это научило меня тому, что некоторые фантазии лучше не воплощать в реальность.

Клер ничего не оставалось, как разразиться смехом.

— Вы невозможны, — проговорила она, отдышавшись, и подумала, что только Никлас способен превратить такую безнадежно непотребную историю в изящный, уморительный анекдот. В конце концов, возможно, его предложение испытать самое чувственное приключение окажется не таким уж страшным.

Когда Никлас остановил двуколку перед огромной готической церковью, это оказалось для пес полной неожиданностью. Узнав здание, которое видела на гравюре. Клер ошеломленно проговорила:

— Господи, да ведь это же Вестминстерское аббатство! Никлас бросил вожжи груму, потом помог Клер сойти.

— Вы совершенно правы.

Какое-то время они стояли молча, пока она зачарованно разглядывала фасад. Ни одна гравюра не могла в полной мере передать величину и мощь этого сооружения. Каждая линия аббатства и обе его одинаковые башни стремились к небу — безмолвное свидетельство глубокой веры тех, кто его построил.

Никлас взял Клер за локоть, и они вместе двинулись к входу. Если бы он не поддерживал ее, она бы, наверное, упала, потому что не могла оторвать глаз от величественного здания Внутри оно оказалось еще великолепнее, чем снаружи. Хотя вокруг было немало других посетителей и молящихся, из-за головокружительно высокой крыши все эти люди казались крошечными и незначительными, и создавалось парадоксальное чувство, будто ты здесь один. Темные тени, яркие, как драгоценные камни, витражи; стрельчатые арки; лес высоченных колонн. Клер была так ошеломлена всем этим разнообразием, что с трудом воспринимала аббатство как единое целое.

Держа Никласа под руку, она прошла по одному из боковых проходов.

— Это здание предназначено для того, чтобы потрясать человеческое воображение могуществом и величием Бога, — благоговейно прошептала Клер.

— Таковы все большие храмы, — тихо ответил Никлас. — Я был в церквях, в мечетях, в синагогах и индуистских святилищах, и все они обладали способностью внушить человеку мысль, что в религии что-то есть. Но Mirе довелось бывать также и в совсем маленьких храмах, меньших, чем Сионская молельня в Пенрите, и некоторые из них показались мне самыми святыми из всех.

Она рассеянно кивнула, слишком потрясенная, чтобы более или менее разумно обсуждать вопросы религиозной архитектуры. Вдоль стен аббатства стояли памятники великим британцам. Трудно себе представить, что под се ногами покоятся кости стольких великих людей: Эдуарда I по прозвищу Длинноногий[14] и Генриха VIII, королевы-девственницы Елизаветы и ее кузины и противницы Марии Стюарт. Джеффри Чосер[15], Исаак Ньютон и оба Уильяма Питта, Старший и Младший[16], — все они были погребены здесь. Когда Клер и Никлас дошли до часовни Эдуарда Исповедника[17]. Клер тихонько спросила:

— В аббатстве похоронены все значительные личности английской истории, да?

Никлас приглушенно рассмеялся.