Розы мая

Когда немного погодя в церковь вбегает один из братьев Сорайды, обеспокоенный ее отсутствием, он находит сестру перед алтарем; белые каллы окружают ее голову подобно ореолу, одежда аккуратно сложена на скамье, шляпка сверху и непритязательные туфли с пряжкой рядом. Пересекающий горло разрез выглядит чистой линией, потому что без сознания она сопротивляться не могла.

Ни боли, ни страха.

У нее не будет шанса пасть подобно Дарле Джин; она не испытает соблазна, не совершит предательства.

Сорайда Бурре навсегда останется хорошей девочкой.

В плане украшения квартире Эддисона рассчитывать не на что. Ни домашнего тепла, ни даже обычного уюта здесь не найдешь. С точки зрения эстетики ее, возможно, назвали бы однообразной. Она опрятна – даже тарелки в раковине вымыты, составлены аккуратной стопкой и ждут, когда их загрузят в посудомоечную машину, – но в ней нет ни малейшего отпечатка личности ее владельца. Стены того же бледно-желтого цвета, какими были, когда он въехал. Эддисон добавил лишь шторы на окна – отчасти потому, что жалюзи пропускают слишком много света, отчасти потому, что не хочет, чтобы в окна заглядывали. За исключением обеденного стола с чудовищной, выложенной яркими плитками столешницей, которую Прия и ее мать спасли из закрывавшегося мексиканского ресторана и в шутку подарили ему, мебель в квартире темная и полностью утилитарная. Фильмы и книги живут в шкафчике возле телевизора.

В целом Эддисон предпочитает, чтобы все таким и оставалось. Бывая по делам в чужих домах, видя, как люди обставляют жилье под себя, он доволен тем, что у него есть вполне нейтральное пространство, в центр которого можно поместить себя. Возможно, это отдает паранойей. В органах правопорядка нет, пожалуй, никого, кто не жил бы в постоянном, но обычно скрываемом страхе, что однажды кто-то в отместку придет за твоими любимыми и близкими.

Его любимые не представлены на всеобщее обозрение, ключи к его уязвимости не валяются у всех на виду, даже в его собственной квартире, и потому он чувствует себя в большей безопасности.

Эддисон потерял сестру не потому, что поступил на работу в ФБР – он поступил на работу в ФБР, потому что потерял сестру, – но ему невыносима мысль подвергнуть опасности родителей или многочисленных тетей, дядей, кузенов и кузин, которые все еще поддерживают с ним контакт.

Однако сегодня, проведя целый день за бумажной работой, которая, возможно, затянется до конца недели, Эддисон ясно сознает, что место, называемое им домом, абсолютно стерильно.

Переодевшись, он устраивается на диване с коробкой фастфуда. Жена и мать Вика – вот уж истинно святые люди – много раз предлагали научить его правильно готовить, но лучшее, что получается у Брэндона без причинения увечий, это лапша рамён и макароны с сыром «блю-бокс». И как бы ни высмеивала его Рамирес, дело не в том, что он мужчина, а в том, что ему становится скучно уже на середине готовки.

Эддисон уверен, что домовладельцу вряд ли понравится снова закрашивать пятна копоти на потолке.

Его личные фотографии, все, связанное с ним самим, любимыми людьми или местами, где он бывает, убрано в коробки из-под обуви и засунуто в потайное отделение встроенного шкафа в спальне. Оттуда их можно достать, если захочется посмотреть; всем же остальным найти этот архив нелегко. Некоторые фотографии можно не прятать, и Эддисон предпочитает смотреть на них, а не искать что-то по телевизору.

Он уже не помнит, говорил ли Прие, почему на виду не было никаких фотографий, когда однажды они с матерью пришли забрать его на барбекю к Вику. Тогда они жили в Ди-Си[8]. Брэндон почти помнит, что упоминал об этом в разговоре с ее матерью, хотя и не называл причины. С другой стороны, Дешани Шравасти, женщина представительная и грозная, обладает удивительной проницательностью и пугающей способностью видеть людей насквозь. Скорее всего, она обратила внимание на отсутствие фотографий еще до того, как он сказал что-то о них, и сделала соответствующее предположение на этот счет. Так что, возможно, поделилась своими мыслями об этом с дочерью.