Розы на руинах

– Да, Пол умер. Умер несколько лет назад. Я не хочу думать о нем как о мертвом. Я считаю его живым, просто невидимым. Мы даже перевезли с собой сюда его мраморные статуи и скамьи, чтобы сад был похож на тот, что был при его жизни. Но нам это не удалось, хотя иногда в сумерках я выхожу одна в сад и чувствую его рядом, чувствую, что он все еще любит меня. Наша совместная жизнь продолжалась так недолго. Он почти все время болел… поэтому, когда он умер, я ощутила, что моя жизнь не наполнена; я будто не выполнила свой долг, недодала ему нескольких лет любви и покоя… Я желала бы отдать ему то, что не дала ему Джулия, его первая жена.

– Кэтрин, – очень тихо спросила мадам, – кто этот человек, которого твои дети зовут отцом?

– Мадам, моя жизнь – не ваша печаль. – В мамином голосе прозвучала тихая ярость. – Мы с вами росли в разных мирах. Вы не жили моей жизнью, вы не заглянули в мою душу. Вам не суждено было испытать и доли тех лишений и горя, которые испытала я, будучи совсем юной, когда нам более всего нужна чья-то любовь. И не глядите на меня так своими злобными черными глазами, потому что вам меня не понять.

– Ах, Кэтрин, какого низкого мнения ты о моем уме и моем расположении к тебе! Ты, наверное, думаешь, что я тупая, слепая и бесчувственная? Теперь я точно знаю, кого мой внук называет папой. И ничего нет удивительного в том, что ты никогда по-настоящему не любила моего сына Джулиана. Я думала, что причиной тому Пол, но теперь я точно знаю, что не Пола ты любила и не Бартоломью Уинслоу, – ты любила единственно Кристофера, своего брата. Нет, я не осуждаю то, что совершаете вы с братом. Если ты спишь с ним и находишь то счастье, которого была лишена с другими, я могу это понять. В тысячах семей каждый день происходят дела еще более противоестественные и преступные. Но ты должна была подумать о ребенке. Это прежде всего. Я должна защитить своего внука. Вы не имеете права заставлять детей расплачиваться за вашу с братом незаконную связь.

О, что такое она говорит?!

Мама, останови ее, скажи что-нибудь, сделай что-нибудь, только верни мне мой мир! Сделай так, чтобы меня вновь окружали покой и безопасность, отведи эту напасть, дай мне забыть об этом твоем брате, о котором я никогда не знал…

Я скрючился возле двери, закрыл руками лицо, не в силах уйти и не в силах слушать дальше.

Мамин голос, напряженный и хриплый, будто исполненный слез, проговорил:

– Я не знаю, как вам это стало известно… Но пожалуйста, постарайтесь понять…

– Я уже сказала, что не осуждаю. Я полагаю, что действительно понимаю тебя. Ты не в силах любить никакого мужчину так, как любишь своего брата, поэтому ты не любила и моего сына. Мне это больно знать. Я плачу о своем сыне, который думал о тебе как о совершенстве, как об ангеле, его Кэтрин, его Кларе, его Спящей красавице, которую он так и не смог разбудить. Ты, Кэтрин, была для него олицетворением всех прекрасных героинь балетов, девственная и невинная, манящая и целомудренная, а оказалась ничем не лучше, чем любая из нас.

– Не надо! – закричала мама. – Я пыталась уйти от любви Криса. Я пыталась любить Джулиана. Я действительно любила его.

– Нет… Если бы ты хотела, тебе бы это удалось.

– Вы не можете знать! – в отчаянии крикнула мама.

– Кэтрин, мы с тобой много лет шли одной дорогой, и ты небрежно оставляла мне на этой дороге незначительные сведения и напоминания о себе. А потом, я вижу Джори, который изо всех сил старается защитить, прикрыть тебя…

– Он знает? О, пожалуйста, скажите мне, что он ничего еще не знает!

– Он не знает, – по возможности мягко ответила мадам. – Но в речах его больше того, о чем он знает. Юные всегда недооценивают старых; они думают, мы не в силах сложить факты вместе и сделать выводы. Они полагают, можно дожить до семидесяти и знать столько же, что и в четырнадцать. Они воображают свой личный опыт кладезем премудрости, наверное, оттого, что мы большей частью бездействуем, а они каждый миг полны движений и жизни. Они забывают, что и мы когда-то были такими. Мы просто обратили все свои зеркала в окна… а они все еще не могут налюбоваться на себя самих.

– Мадам, пожалуйста, не говорите так громко. Барт имеет обыкновение появляться неожиданно и везде.

Мадам приглушила звук своего голоса, и слышать их мне стало совсем трудно.

– Ну ладно, я все сказала и должна идти. Я думаю, ваш дом – неподходящее место для взросления такого тонкого, чувствительного ребенка, как Джори. Атмосфера здесь такова, будто в любую минуту может разорваться бомба. А твой младший сын, очевидно, нуждается в психологической помощи. Он пытался заколоть меня ножом, когда я входила в ваш дом.

– Барт вечно играет в какие-то свои игры… – слабым голосом возразила мама.

– Ха! Хорошенькие игры! Нож почти чиркнул по моему пальто. А пальто новое. Это мое последнее, я собиралась носить его, пока не умру.

– Умоляю вас, мадам, я сейчас не хочу говорить о смерти…