Розы в кредит

Постепенно Мартиной овладели ее обычные мечты: она еще не решила, какова будет у нее кровать… с эластичным пружинным матрасом… это само собой, но какой марки? Эластичные пружинные матрасы продают с гарантией на пятнадцать лет. Маловато. Ведь кровать покупается на всю жизнь, на ней спишь до самой смерти, на ней же и умираешь. А Мартина вовсе не собиралась умирать через пятнадцать лет. Так что же, через пятнадцать лет его придется ремонтировать? И потом, какую выбрать обивку – с разводами, конечно, но… белые по серому фону или небесно-голубые по серому? Мартина терзалась сомнениями. Даниелю надо скорее начать зарабатывать. Они тогда все купят в кредит. И не заметишь, как выплатишь, но надо же еще на что-то и жить. Мартина твердо решила, что не похоронит себя на ферме Донелей. К тому же им и там не обойтись без ее заработка, как ни мало зарабатывает она, но Даниель и того не будет иметь у отца. По всей видимости, мсье Донель предоставляет тем членам семьи, которые работают у него на ферме, только кров и питание, денег же не платит… Ароматная роза – это очень привлекательно, но Мартина начала разделять мнение отца Даниеля: такая роза может обойтись столь же дорого, как азартная игра на бирже или в карты. Она надеялась, что увлечение Даниеля пройдет, придется, правда, повременить, но Мартина уже решила: Даниель будет «пейзажистом» – ведь в его Школе был введен специальный курс по созданию красивых пейзажей в парках и садах. У него будет контора в Париже, он будет «опейзаживать» поместья богачей и зарабатывать кучу денег. А пока, каждый раз, когда заходила речь о квартире, он ощетинивался и твердил, что не понимает, зачем им квартира в Париже, если они все равно будут жить на ферме. Она не возражала… «Глупый!» – Мартину умиляла наивность Даниеля: он действительно верил, что будет выводить новые сорта роз! Мартину неудержимо влекло к Даниелю, настанет время, когда она все ночи напролет будет спать в его объятиях на волшебном эластичном пружинном матрасе.

Даниель ждал ее в машине у дверей дома.

– Как живешь?

– А ты?

Они не поцеловались, только поглядели друг на друга, Мартина села рядом с Даниелем, и он не сразу смог тронуться с места. Ни он, ни она не сказали ни слова, пока не приехали в отель, где обычно встречались.

Они не виделись целую неделю и сейчас не могли оторваться друг от друга, бормоча что-то и заикаясь, слепые и глухие ко всему на свете.

Даниель проснулся, держа в своих объятиях Мартину, он увидел обои в разводах, потрескавшийся потолок, медные прутья кровати… Ему зверски хотелось есть и пить. Мартина что-то говорила. О чем это она? А, да она уже решила, какой у них будет матрас…

– Матрас? Пружинный? Ну и что? Послушай, Мартина, я ничего не понимаю в том, что ты мне рассказываешь… Живо! Пошли чего-нибудь перекусить!

Стоял сентябрь, жаркий, как август. В кафе на бульваре Сен-Мишель яркий свет, оглушительный шум. Посетители буквально сидели друг на друге. Молодые люди с бородками, короткие штаны в обтяжку… летний загар еще держался и был виден сквозь расстегнутый ворот рубашки… Мартина всех красивее – как птица с блестящим гладким оперением она выделялась среди девушек в узких штанах, в сандалиях на босу ногу, с лошадиными хвостами на голове. «Они никогда не моются… Противно смотреть…» – Мартина с отвращением отвернулась. Сама она была в безупречно белом платье; несколько нитей жемчуга обвивали ее шею, черные волосы коротко острижены и причесаны волосок к волоску, и даже на гладком лице царил удивительный порядок: расположенные абсолютно горизонтально брови блестели, короткие густые ресницы четко обрамляли матовые глаза, помада аккуратно обрисовывала контуры ее довольно большого рта с чуть припухшими губами. Поставив ногу на перекладину табурета перед стойкой бара, она, слегка изогнувшись, наклонилась вперед. Какая линия бедер! Богиня! Даниель пил уже третий стакан абсента – еще никогда в жизни его так не мучила жажда.

– Эластичные пружины, – говорил он, – да, пружины – главное… Я теперь и думать не могу о любви без пружинного матраса!…

Мартина чуть не рассердилась: всегда он так легкомысленно относится ко всему, что имеет для нее огромное значение! Но она не могла удержаться от смеха, когда Даниель, стараясь ее успокоить, серьезно сказал:

– Да, это страшно важно, я специально изучал вопрос…

Волосы щеткой, широченные плечи, взгляд простодушно невинный… Он был и мужчиной, и в то же время ребенком – Даниель, которого она ждала всю жизнь, пока, наконец, не дождалась и теперь могла сказать: «Мой Даниель».

Даниель, видимо, слегка опьянел, перестал дурить и вдруг насупился. Мартина как раз рассказывала ему обо всем, что произошло с Сесилью, и о том, какой страх она испытала – был момент, когда Мартина думала, что ей придется отдать Сесили их квартиру… Она рассказала также о приятеле мадам Денизы, который занимал какой-то пост в пластмассовой промышленности.

– Прямо умора! – говорила Мартина. – «Думаю, что пластмасса мне не будет неприятна…» И это о мужчине! Сесиль – настоящий ребенок.

Тут-то Даниель и помрачнел.