Розы в кредит

Мартине пришлось дать настоящую пресс-конференцию во время завтрака в столовой. Жинетта чуть не задушила ее в объятиях. Как ей пришла в голову такая мысль, спрашивали Мартину, как она решилась участвовать в конкурсе? Ну, сначала она пошла в радиостудию. Там, кроме нее, было много желающих, их принял какой-то человек из телестудии, такой симпатичный, с ним как-то сразу чувствуешь себя легко, честное слово… Да и вообще сама студия произвела на нее сильное впечатление: столько народу снует туда и сюда, плотно обитые материей двери с надписью «Тишина!», и такие странные стены, будто созданные для того, чтобы приглушить звук, а на самом деле наоборот! И потом одна из этих дверей вдруг открывается, и вы видите большую комнату, а в ней – целый оркестр и никакой публики!… А в тот день, когда она туда пришла – ей так повезло! – по коридору прошел сам Андрэ Клаво![10] «Я его видела совсем близко, как вот вас сейчас»… Наконец их всех провели в маленький кабинет – там-то и находился тот симпатичный господин. Им роздали билеты с вопросами, приблизительно такими же, какие зададут на публичном конкурсе, и тех, кто сумел более или менее правильно ответить, пригласили участвовать в самом конкурсе, записанном и снятом на пленку. Вот и все! «Легко сказать – все. Надо же было на это решиться!» – восклицали женщины, окружавшие Мартину. В небесно-голубых блузах, в тончайших чулках, белых босоножках на высоченных каблуках, они были приятны, красивы, восхитительны, все в них радовало глаз: нежные пастельные тона одежды, цвет лица, волос, щек, губ… Черные блестящие волосы Мартины, ее золотистая кожа даже и здесь выделяли ее как темно-красную розу среди палевых и желтых чайных роз. Мужчины тоже носили голубые блузы с застежкой на боку и высоким воротничком, как у русских рубашек. Они были гладко выбриты, с блестящими от бриллиантина волосами… Один из них – мсье Поль, очень молодой, нагрудный его карман украшали инициалы, крикнул:

– Мартина! Спойте!

И все стали повторять, скандируя:

– Спойте! Спойте!

Мартина не заставила себя долго просить и спела своим пронзительным голоском «Песенку бедняги Жана». Потом ей пришлось спеть еще одну, каждый что-нибудь заказывал: она знала весь современный репертуар, мелодию и текст от начала до конца! Официант с золотыми галунами на плечах пришел в такой восторг, что даже перестал обслуживать клиентов… В два часа мадам Дениза хлопнула в ладоши:

– По местам, мадам, мсье, в салонах вас ждут! Мартина, звездочка моя, пора за работу!…

Это еще более подчеркнуло сходство их заведения с «пансионом для молодых девиц», правда, их пансион был смешанный – и мужчины и женщины. Персонал упорхнул в кабины и салоны, чтобы придать максимум эффекта красоте полусотни дам, их ожидавших. Ловкие руки массировали, растирали, причесывали, красили, делали маникюр и педикюр, и все это обязательно сопровождалось душистыми розовыми улыбками и происходило в успокаивающе ласковой атмосфере, огражденной от вторжения резких звуков резиновыми коврами, мохнатыми полотенцами, мурлыканьем электроприборов, колпаками ароматических паровых ванн. Мартине здесь страшно нравилось. Склонившись над чьей-нибудь рукой, она могла предаваться своим мыслям, разговаривать с Даниелем, спорить с ним.

Теперь, получив 500 тысяч франков, она сразу сумеет погасить все обязательства, одна мысль о которых отравляла ей существование. Останется только оплата мехового пальто, но при ее заработке это уже детская игра… Когда-нибудь у них будет домик за городом… Раз Даниель вернулся, можно снова мечтать… Даниель вернулся! Маленький домик неподалеку от Монфор-л'Амори, где она была с мадам Денизой у ее друзей, тех самых, что жили на Елисейских полях и любили современную живопись. Как у них хорошо! Когда-нибудь… Может быть, у нее все-таки будет ребенок… Мартина подставила под руку даме чашечку с чересчур горячей водой. Дама, лежавшая с компрессом на лице, покорно окунула руку. «Осторожнее, Мартина…» – с упреком сказала косметичка, занимавшаяся лицом этой дамы…

В квартире у Орлеанских ворот телевизора не было, и семейство отправилось к одному из двух работавших в парикмахерской мсье Жоржа молодых подмастерьев, у которого был телевизор, купленный, само собой разумеется, в кредит… Когда Мартина пришла к мадам Донзер, все долго охали и ахали, но Мартина сразу почувствовала, что, по их мнению, в ее успехе было нечто скандальное, нечто такое, чего делать не принято. Нехорошо вылезать вперед, обращать на себя внимание. «У Мартины всегда так, – сказала мадам Донзер, – то ее выбирают Королевой каникул, то она выигрывает 500 тысяч франков по телеконкурсу…» В конце концов тут нет ничего предосудительного, ведь эти передачи разрешены правительством… Так же, как Национальная лотерея, бега и биржа. Сам мсье Жорж иногда покупал какие-то акции и, случалось, зарабатывал на них небольшие суммы. Ох, уж эта мне Мартина!…

– Да что же плохого я сделала? Конечно, я была неправа, когда влезла в долги, но раз они у меня завелись, лучше было их заплатить, не правда ли?