Розы во льдах

– Сказки. Вымысел, почерпнутый из книг. – Он поднялся с кресла, прошелся по комнате, выглянул в окно, приподняв занавеску. – Она никогда не была в Швейцарии, но ей хочется, чтобы окружающие думали, что она там была. Просто ей не дает покоя уязвленное самолюбие, и меня это крайне удручает. В шестнадцать лет она вдруг заболела – полное расстройство, умственное и физическое. Дед отослал ее в лечебницу для душевнобольных на юге Норвегии, недалеко от моих верфей. Я считал своим долгом навещать Анну после того, как ей удалось тайком переправить мне письмо с указанием адреса. Больше никто к ней не приезжал. Для старика Холстейна дочь просто перестала существовать. Мне всегда казалось преступлением держать ее там после окончания курса лечения. Ее использовали в клинике как сиделку для других больных. Старик не хотел ее забирать. Пришлось употребить все свое влияние, чтобы вызволить Анну оттуда.

Он снова сел.

– Я никогда не был влюблен в Анну, но по неизвестной мне причине Джина была убеждена, что между нами есть какие-то отношения, и неоднократно упрекала меня в неверности…

Его лицо вдруг исказилось гримасой боли:

– В этот вечер я не узнал Джину. Никогда раньше мне не приходилось слышать столь чудовищных обвинений. Я не сдержался, нервы были и так напряжены из-за ее дурацкой идеи переделывать потолки. Она уже до моего приезда решила устроить сцену, и стало ясно: чтобы я ни сказал или ни сделал, я не смогу переубедить ее. Я почувствовал бессилие впервые за нашу совместную жизнь и накричал на нее… Когда Джина убежала, я подумал, что она укрылась в своей комнате. В исступлении я крушил деревянные леса для потолочных работ и, доломав, пошел искать Джину. Но в доме ее не оказалось.

Бет понимала переживания Джины и его тоже:

– Если бы не случилось несчастья, Джина пожалела бы о своих словах, я уверена!

– Сомневаюсь… Ее словно подменили, околдовали злыми чарами. Она дышала ненавистью ко мне и даже пыталась поцарапать мне лицо. Об этом я никому не рассказывал. Вы единственная, кто теперь знает подробности случившегося между нами той ночью.

– Ценю ваше доверие, – сказала Бет.

– Я думал, что Джина должна быть довольна возвращением сестры, и написал письмо, надеясь ее обрадовать.

– Могу полюбопытствовать, сколько писем вы написали? – спросила Бет, вспомнив о таинственной переписке, которая доставляла столько переживаний Джине.

– Только одно – сообщил дату выписки Анны из клиники. Не хотел рисковать и доставлять Джине разочарование. Разочарование!.. – Он горько усмехнулся от сознания того, что обстоятельства оказались сильнее его воли. – Анну выписали, взяв с меня обязательство, что мы с Джиной примем на себя всю ответственность за нее. Поэтому Анна живет в Нилсгаарде. Лишь поэтому, других причин нет! – Пауль хотел поймать взгляд Бет, но она опустила глаза.

Бет не могла заставить себя посмотреть на него, но была уверена, что правильно понимает его слова. Означало ли сказанное, что в его жизни не было другой женщины после смерти Джины?

Он подошел к ней, протягивая руки. Она вложила свои ладони в его и поднялась с кресла, подчиняясь его воле. Он заключил ее в объятия; поцелуй поразил ее нежностью и страстью.

Бет стояла у открытой двери, освещая путь лампой, пока Пауль не скрылся за деревьями. Потом вошла в дом и заперла дверь на засов. Не успев сделать и двух шагов, она остановилась.

Сверху послышался легкий стук. Бет подняла глаза. Какая-то вещь упала на чердаке? Или там творилось что-то страшное и необъяснимое? Ее начинали злить таинственные шорохи. Она решила выяснить, что происходит, чтобы покончить с этим раз и навсегда. Откладывать больше нельзя, нужно было идти на чердак тотчас же.

Взяв лампу и ключ, Бет вышла из дома. Было совсем темно. Она подошла к лестнице, ведущей на галерею, подбадривая себя ни готовясь к худшему. Она не испугается, не проявит малодушия. Сознание того, что ее чувство к Паулю, возможно, не безответно, придавало ей силы и смелости. Бет начала подниматься по лестнице.

На галерее Бет приложила ухо к чердачной двери и прислушалась; внутри стояла тишина. Она решительно повернула ключ в замке и хотела отворить дверь, но та неожиданно открылась сама, словно ее потянули изнутри: ни одна половица не задержала плавного движения. Бет вспомнила, как трудно поддавалась эта дверь раньше.

– Кто здесь? – требовательно спросила она.

Но кругом стояла мертвая тишина. Пульс учащенно забился. Бет высоко подняла лампу, выкрутив фитиль до основания. Теней стало меньше, но за горой рухляди затаилась вечная темнота.

– Выходи, кто там стоит за дверью!

Голос эхом отразился от стен. Держа лампу над головой, Бет осторожно заглянула за дверь. Там никого не было. Она попыталась понять, почему дверь легко открылась, и решила, что за время жарких летних дней дерево успело хорошо просохнуть.