Розыск

Вскоре огонек свечи в вагончике погас. Хлопнула дверь, и к костру возвратился сторож. Он потоптался немного, издали оглядывая машины, и, решив, видимо, что бдительность ему демонстрировать не перед кем, вернулся в вагончик. До слуха Олега донесся характерный лязг задвигаемой щеколды.

«Да, милок, не ведаешь, ты, однако, с каким «деятелем» придется тебе ночь коротать!.. – усмехнулся Волков, думая о стороже. – А как узнаешь, поди, до конца жизни будешь байки рассказывать: «Как это я только того мужика завидел, робя, сердце-то так и захолонуло!.. Не-е, думаю, не тот человек, за которого себя выдаешь! Я, робя, воробей-то стреляный, меня на мякине не проведешь. Враз раскусил, что он за птица!..»

Олег посмотрел на небо. Облака исчезли, вызвездило. Ночь, по всем приметам, обещала быть холодной.

«Как-то там Кандычев? Замерзает поди… – вспомнил он о раненом товарище. – Только бы у него сил хватило дрова в костер подбрасывать!.. Только бы еще эту ночь продержался!.. А может, все-таки прочитал кто-нибудь нашу записку на лодке? Может быть, уже доставили Петра в поселок? Эх, если бы так! Если бы!..»

Его мучило вынужденное бездействие и чувство вины перед лейтенантом. Ведь если с Петром случится плохое…

«Не раскисай! – приказал себе Волков, отгоняя прочь тревожные мысли. – В любом случае будет вертолет и Кандычева спасут. Командир-то знает, что мы пошли по следам… Добьется Богатое вылета, обязательно добьется! А если какая неувязка и выйдет, из поселка свяжусь со штабом, возьму с собой кого-нибудь из охотников и сам вернусь за Петром…

Так… Пора бы и пробежаться, замерз, как цуцик! Если морозец еще маленько прижмет, к утру и «мама» не выговорю!..»

Он потихоньку поднялся и, пятясь задом, отступил в тайгу.

После пробежки и приседаний Волков согрелся и даже слегка вспотел. Но пот был какой-то липкий и холодный, а сердце бухало так, что, казалось, еще немного – и выпрыгнет из груди…

«Все-таки что-то неладно со мной, – подумал он. – Видать, ранение сказывается. А антибиотиков осталось только две таблетки… Надо что-то придумать, сберечь силенки до утра. Залезу, пожалуй, в кабину, все потеплее будет!» – решил он.

Олег сделал крюк по тайге, пересек полотно дороги и, крадучись, приблизился к стоянке МАЗов.

В машине оказалось ничуть не теплее, чем на улице. Но, тем не менее, его там ждал сюрприз, от которого он пришел в восторг.

На сиденье кабины валялась телогрейка. Мысленно благодаря неизвестного ему водителя, Волков надел это пропахшее соляркой великолепие и почувствовал себя вполне уютно.

Немного согревшись, позволил себе еще одно удовольствие – скинул сапоги и намотал портянки сухими концами на одеревеневшие от холода стопы. Стало значительно теплее.

Любопытства ради Олег открыл «бардачок» и обнаружил там массу полезных для себя вещей: завернутый в бумагу кусок сала, небольшой сухарь, луковицу, полпачки чая и граненый стакан, пропахший не то тормозной жидкостью, не то какой-то особо свирепой сивухой.

Стакан он, за ненадобностью, водворил на место, а вот перед съестным не устоял. С бесстыдством и жадностью оголодавшего человека быстро прикончил и сало, и сухарь, и луковицу.

Угрызений совести он не чувствовал. Поймет же в конце концов его состояние хозяин машины!.. Надо будет конечно, извиниться, что взял без спроса… Но вот как все это было восхитительно вкусно, шофер наверняка не поймет!

После еды Волкова быстро сморило, потянуло в сон. Он массировал себе веки, бил ладонью по щекам, но это мало помогало. Сон наваливался, одолевал его, увлекал в стремительное падение по какой-то бездонной, нескончаемой пропасти.

Это было как обморок…

Олег вспомнил о чае и щепотку за щепоткой, тщательно разжевывая, опустошил всю пачку. Во рту стало гадко, но сон понемногу отступил. Появилось даже чувство некоторого возбуждения…

Костер у вагончика горел довольно долго. Наблюдение за его огоньками хоть как-то скрашивало ночную вахту Волкова.

Под порывами ветра тлеющие угли оживали, густо багровели, словно злясь, потом их цвет переходил к оранжевому и ярко-желтому и, наконец, наружу вырывались красивые спиртово-голубые язычки пламени.

Олег сидел, отвалившись на спинку сидения, вглядывался в причудливо меняющуюся гамму красок затухающего костра, и мысли его текли лениво и сонно.

Вспомнилась Катя…

Как ему повезло, что они встретились! Были у него девчата и покрасивее ее, но вот, поди же ты, ни одна не смогла так затронуть душу…

«А то, что замужем уже была?.. Яблочко-то уже надкушено…» – вкрался в его размышления чей-то подленький голосок.

«Умри! – приказал ему Олег. – Да разве только в этом дело? Ну случилось так, ну и что? Вот она какая – незамутненная и светлая – вся на виду! Нет, никакой другой мне не надо!

А что? Может, и вправду хватит козаковать, Олег Николаевич? – задал он вопрос себе. – Пора и семьей обзаводиться… Жизнь-то, в общем, у меня определена – закончу институт и в милицию пойду, в уголовный розыск. Нормальная, мужская работа!

Кате трудности не в диковинку, работа ей везде найдется… Одно слово – своя девчонка, уралочка!»