Розыск. Дилогия

Махновская делегация в Харькове, занимавшая роскошные апартаменты в центре города, находилась чуть ли ее на положении посольства иностранной державы. Свой собственный новенький автомобиль, свой шофер, своя охрана, свой специалист по самогоноварению, свои самогонные аппараты и свой начпрод, которому иногда удавалось выбивать из продовольственного комитета даже коньяк.

И несмотря на то что ответственные сотрудники «посольства» нередко затевали на улицах драки, пьянствовали, дебоширили, а в свободное от этих занятий время развлекались стрельбой по электрическим лампочкам (некий завхоз утверждал, что союз с Махно обошелся городскому коммунальному хозяйству в пятьсот сорок восемь электрических ламп [4]), советские власти проявляли по отношению к махновцам максимум терпимости. Они справедливо считали, что для скорейшей ликвидации врангелевщины можно пожертвовать не только электрическими лампочками…

В этих условиях «самое простое» оказывалось самым сложным, практически невыполнимым. Ни под каким предлогом нельзя было задержать на перроне посланца батьки, которого встречал сам Дмитрий Попов, бывший по этому торжественному случаю почти трезвым. Жакович являлся чем-то вроде дипкурьера, а дипкурьеров трогать не полагается, если не хочешь напороться на неприятности.

Да и какие, собственно, основания задерживать его? Никаких. Или почти никаких…

Мне оставалось лишь наблюдать за тем, как Жакович и сопровождавший его повстанец из личной сотни батьки, известный под малосимпатичной кличкой Федьки Сифилитика, усаживаются в роскошный ярко-красный «нэпир».

Визгливый звук сирены. «Нэпир» всхрапнул и, вихляясь, как пьяный, неуверенно поехал по направлению к «посольству», где уже гремела приветственная канонада револьверных выстрелов. Сухов так сильно закашлялся, что могло показаться, будто «нэпир» со всеми своими пассажирами застрял у него в горле.

– Обидно, – сказал он, провожая тоскливыми глазами удаляющуюся автомашину.

Конечно, обидно. Но что поделаешь?

«Случайная» встреча с Жаковичем исключалась. В такого рода «случайности» могла поверить Эмма Драуле, но не он. Но почему бы любителю острых ощущений специально не встретиться с начальником бригады «Мобиль» Леонидом Борисовичем Косачевским, заканчивающим – мне хотелось в это верить – розыски сокровищ «Алмазного фонда»? Что-что, а остроту ощущений я ему гарантирую.

Сразу же с вокзала я заехал на Донец-Захаржевскую в редакцию газеты «Трудовая армия», где в маленькой комнате, примыкающей к корректорской, жила Эмма Драуле.

На этот раз американка встретила меня сдержанно, я бы даже сказал, несколько настороженно. Да, она знает о приезде товарища Жаковича, и, наверное, сегодня вечером они увидятся. Она, конечно, сообщит ему о моем желании встретиться с ним и поговорить. Но как к этому отнесется товарищ Жакович, сказать заранее трудно.

Впрочем, если я ей сообщу свой номер телефона в Харькове, она мне обязательно телефонирует. Произведение кубиста позвонило мне около двенадцати ночи. Увы, товарищ Жакович занят. Очень занят. Он, пользуясь русским выражением, вертится как белка в колесе. Ему бы хотелось поближе со мной познакомиться, но он, к своему глубокому сожалению, вряд ли будет иметь такую возможность.

Несмотря на свою угловатую внешность, Драуле умела смягчать острые углы. Видимо, Жакович высказался куда проще и грубее. Но дело не в форме.

После показаний Севчука, очной ставки Севчука с Ясинской, а особенно последовавшего затем «чистосердечного признания» самой Ясинской мне уже было понятно если и не все, то почти все. Но, как обычно в таких случаях бывает, кое-что требовалось уточнить, многое нуждалось в дополнительном подтверждении, проверке и перепроверке.

Конечно, в случае крайней необходимости мы смогли бы обойтись и без Жаковича. Но лучше, если бы такой необходимости не было.

Что же делать? Пока я решал этот вопрос, маятник качнулся в противоположную сторону…

На этот раз мне позвонила не Эмма Драуле, а сам Жакович. Голос его излучал доброжелательность.

– Здравствуйте, Косачевский. Эмма говорила, что вы хотите со мной встретиться.

– Да, – подтвердил я.

– Ну что ж, если это желание у вас еще не пропало, то я к вашим услугам, тем более что мне необходимо кое-что у вас выяснить.

– Относительно Прозорова?

– Вы догадливы.

– Ну, об этом не так уж трудно догадаться.

Жакович предложил встретиться в клубе «Факел». Это был пропагандистский и агитационный центр набатовцев, которые после соглашения с Махно весьма привольно чувствовали себя в Харькове. Я бы предпочел какое-нибудь другое место. Но право выбора было за ним.

…Мы беседовали в расположенной за сценой узкой комнате, заваленной пропахшими карболкой матрасами и растрепанными книгами. Видимо, когда-то здесь хранился театральный реквизит. Не совсем подходящая для беседы комната.

– Неуютно, но безопасно, – сказал Жакович, любезно подвигая мне одно из двух соломенных кресел. – При белых здесь у нас был временный склад оружия.

– А вы, гляжу, стали печься о своей безопасности?