РПЛ 2 (СИ)

Суета становилась все менее осмысленной – враг не торопился нападать, но и не отступал, и разбойники бранились все громче, не зная, чего ждать от ночных незваных гостей. Глаас, не выдержав, пнул Хорвека и прошипел:

-Чего они хотят? Ты-то должен знать повадки этой нечисти!..

-Они хотят, чтобы этой ночью твои люди не смогли отдохнуть, - Хорвек говорил тихо, но уверенно. – Утром они уйдут, а вы отправитесь в дорогу, но идти будете медленно и к вечеру окончательно выбьетесь из сил. Лишь стемнеет, как они снова вернутся, и это будет повторяться раз за разом…

Услышанное не понравилось мастеру Глаасу, и он отскочил от бывшего демона, словно обжегшись.

-Не позволяй никому из своих людей выходить за пределы лагеря, - сказал Хорвек чуть громче. – Вы живы только пока держитесь вместе.

-Ни слова больше, Ирну! – прорычал старый разбойник. – Я спросил лишь чего они хотят, а не твоих советов!

Однако я тут же услышала, как он приказывает своим людям оставаться на местах, что бы они не увидали и не услыхали.

-Да ведь эта нечисть смеется над нами! – вскричал кто-то из молодых разбойников, разгоряченных происходящим. – Неужто мы не устроим славную охоту на проклятых тварей? Разве не загоняли мы раньше для забавы волкодлаков?

-Ночью проклятые твари устроят охоту на нас, это их время! – Глаас был суров. – Подбросьте больше хвороста в костер, и держитесь ближе к огню. Напасть они не решатся и утром уйдут.

-С чего они привязались к нам? – раздались недовольные вопросы. – Чем они хотят поживиться? На кой ляд оборотням, лесным тварям, наше добро?

Однако мастер Глаас не собирался говорить правду или утруждать себя враньем. До самого утра мы слушали вой, от которого голова раскалывалась, словно по ней били острым камнем, и никто в эту ночь более не смог сомкнуть глаз. Как только над холмами заалела полоса рассвета, песня оборотней начала стихать. В предрассветном белесом мареве я увидела, что на большом сером камне чуть поодаль от крайней повозки лежит чудовище, с которым мы уже встречались – длинномордый уродливый зверь. Он потянулся, показывая нам свой обожженный бок и израненную морду, а затем, расхохотавшись совсем по-человечьи, легко спрыгнул в заросли вереска, и, медленно пошел прочь, словно будучи уверенным: никто не решится выпустить в него стрелу. То наверняка была мать Эйде, всю ночь принюхивавшаяся к запаху того, кто убил ее сына.

-Стреляйте в него! Что ж вы стоите, разинув рты?! – вскричал Глаас, но разбойниками овладело странное оцепенение, которое никто из них не сумел побороть.

-Оно чего-то хочет от нас, - мрачно произнес раненый Кирру, измучившийся больше прочих. – Никогда не видал, чтобы нечисть вот так шла по следу, не пытаясь напасть. Это колдовство! Нас прокляли! Мы взяли себе что-то порченое, дурное, и оно приманило нечистую силу…

Говоря это, он, не скрываясь, глядел на Хорвека. За эту ночь подозрения и страхи окрепли, и мастер Глаас не мог не понимать этого, потому с преувеличенным усердием принялся подгонять всех в дорогу.

-Сделаем ранний привал у Сытого холма, где колодец! – повторял он громко. – Нужно запастись водой, иначе и впрямь придется лакать салатанскую брагу…

Услышав про колодец, я облизала пересохшие губы. Глаас все еще косился на меня с подозрением, и воды мне перепало на донышке кружки. Что люди, что лошади – все были измучены бессонной беспокойной ночью, и шли, едва переставляя ноги. Только когда вдали показались очертания холма, похожего на спящую собаку, на лицах разбойников появились улыбки и угрюмое молчание сменилось разговорами.

Колодец у подножия холма был давним местом стоянок. Торопливо расположившись в тени нескольких старых деревьев, разбойники подкатили несколько пустых бочонков к колодцу. Нам с Харлем предстояло наполнять их, таская воду огромным ведром, которое показал нам Глаас, и мы заранее потирали спины, предчувствуя, как их будет ломить после эдакой работенки. Но вначале разбойники хотели напиться свежей воды с дороги, и нас с мальчишкой оттеснили в сторону: наша очередь всегда и во всем – кроме работы - была последней. Оттого-то мы не сразу поняли, отчего вдруг Глаас разразился проклятиями, которые подхватили остальные.

Вода в колодце оказалась испорчена – с первым же ведром разбойники вытащили собачью голову: кто-то принес сюда останки собак, убитых в первую ночь, и сбросил вниз.

Напугать разбойников было непросто, но в злобной ругани слышалась растерянность: никогда им еще не доводилось попадать в подобную переделку. В столь диких краях, как Сольгерово поле, нечисть нередко охотилась на людей, но то были нападения, схожие с нападениями диких зверей, быстрые и бездумные. Оборотни же решили взять шайку измором, действуя хитро, сообща. Звериное чутье в них соединилось с истинно человеческим коварством: таких врагов у разбойников еще не бывало – а неизведанное всегда пугает.

-Неспроста это все! – говорили они друг другу. – Оборотни вцепились в нас, как репей. С чего бы им идти по нашему следу, да еще и портить воду в колодце? Дело нечисто, их что-то приманило!