РПЛ 3 (СИ)

Престарелая госпожа Аркюло стала частой гостьей в нашем доме, отвоевав право считаться приближенной к Хорвеку. Наверняка хитрая старуха полагала, будто ее помощь, время от времени казавшаяся мне чрезмерно покровительственной и настырной, когда-нибудь будет оценена по достоинству. Именно она стала зачинательницей новой традиции – теперь в нашем доме по вечерам собирались все те же гнусные людишки, ищущие выгоды от знакомства с колдуном. Разумеется, речь шла отнюдь не о высшем свете столицы, которому не с руки было открыто якшаться с иностранцем невесть какого роду-племени. Однако к нам время от времени решались заглянуть горожане из числа зажиточных и уважаемых. То ли от скуки, то ли сохраняя толику здравомыслия, многие из них приходили в масках, словно от зорких глаз всезнающей госпожи Аркюло можно было скрыться при помощи эдакой безделицы. Таинственность приумножалась сама собой, маня все новых и новых гостей, желающих приобщиться к самой модной забаве этой зимы.

Иногда я думала, что демон, не всматриваясь в имена, небрежно подписывает без разбору все пригласительные письма, составленные все той же госпожой Аркюло. Ему не было дела до того, как назовется очередной визитер, трясущийся от страха и восторга перед дверью нашего дома, а старуха упивалась призрачной властью, данной ей в этом доме. Я боялась ее точно чумы и старалась ничего не есть, пока она находилась поблизости: со старой отравительницы сталось бы подсыпать что-нибудь дрянное в еду. Хорвека она в меру сил своих боготворила и не причинила бы ему вреда, но меня откровенно недолюбливала. Быть может, это происходило из ревности, ведь мы с нею были единственными женщинами в этом доме, не считая челяди – пока что наш порог решались переступать одни только мужчины, пользовавшиеся на Юге гораздо большей свободой передвижений. Я, как существо колдовское, могла себе позволить не знать о правилах приличия, ну а госпожа Аркюло была слишком стара для того, чтобы бояться себя скомпрометировать. Но даже в этом иссохшем злом сердце нашлось плодородное место для ростков свежего сильного чувства: разумеется, то была ненависть, и направлена она была на меня.

Сборища в нашей гостиной, где она самовольно брала на себя роль распорядительницы, избавляли меня на время от ее пугающего общества, но утомляли едва ли не сильнее. Я тяготилась вниманием, которое мне оказывали все эти господа, только и ждущие того, что я обращусь в прах на их глазах, и старалась спрятаться от взглядов. Разговоры по вечерам велись прескучнейшие – вспоминали недавнюю комету, вполголоса обсуждали старые пророчества да пересказывали сплетни о событиях, которые выглядели достаточно мерзкими для того, чтобы счесть их колдовскими. Хорвек с деланной благосклонностью выслушивал рассуждения своих гостей, изредка роняя пару-тройку слов, в которых собравшиеся неизменно находили бездну смысла и пару десятков намеков на нечто значительное и тайное.

Случалось, однако, и так, что я задерживалась у большого камина в гостиной, закутавшись с головы до ног в теплые одеяла – из-за постоянной слабости меня одолевала болезненная дремота. Борясь с нею изо всех сил, краем уха я слушала привычную чушь и отчаянно мечтала о том, чтобы ночь, несущая с собой страшные ледяные сны, никогда не наступала.

-…Белая ведьма! – вдруг сказал ясно кто-то, и разговор, сливавшийся доселе в неразборчивое бормотание, стих, словно всех до смерти испугали эти слова.

-Да, Белая ведьма Юга, господа, - упрямо повторил невидимый для меня господин. – Разве не о ней мы должны прежде всего говорить, когда речь заходит о грозных пророчествах?

Отчего-то мне показалось, что эти слова важны, и я незаметно повернула голову в сторону стола, за которым велась эта беседа.

В тот вечер гостей было не так уж много – не более десяти человек. О ведьме вспомнил пожилой толстяк, часто бывавший в нашем доме. У Хорвека он пытался разузнать, с помощью какой хитрости возможно всегда оставаться в выигрыше. Страсть к картам почти сгубила беднягу, и я не раз отмечала, с каким неподдельным аппетитом он ужинает: должно быть, у него не хватало денег даже на сносную еду, да и щегольская одежда его давно требовала починки.

Всех всполошили его слова о Белой ведьме. Эта история до сих пор считалась в Астолано слишком темной для того, чтобы говорить о ней вслух в приличном обществе – пусть даже его представители в преглупейших черных масках сидели сейчас вокруг стола, с надеждой и страхом взирая на того, кого они хотели считать чародеем. Раздались восклицания: «Ну это вы хватили, Боргело!», «Чушь для простонародья» и «Не к ночи поминать!».

-Но ведь ей почти удалось! – не отступал Боргело. – В пророчестве сказано, что Югом однажды будет править маг. И тогда многие считали, что Белая ведьма – именно та, о ком говорилось в старых преданиях.