Ррит Тираи

— Этот хманк — мой друг. Я так выбрал. Я буду драться с теми, кто придёт его убивать.

Зелёные кроны волновались, окутанные туманом; ветер уносил его клочья, но не мог рассеять бескрайний его океан. Водяная пыль висела в воздухе, бросалась в лицо, отягощала волосы, и холодные капли сбегали с них на спину и плечи. Запахи были прекрасны. Омытая дождём Тираи благоухала. В воздухе сплетались ароматы влажной почвы, свежей воды, озона, растительных соков и цветочного нектара, и пьянящую эту смесь оттенял едва уловимый запах влажной шерсти мелких зверьков.

Р’йенра вновь подумал, что Тираи похожа на Хманкан. В прежние времена хманки непременно заявили бы на неё свои права. Но сейчас их слишком мало, да и волнуют их другие вещи — не стяжание богатств, не охота за новыми территориями. К’хирилл несколько раз пытался объяснить Р’йенре, как хманки мыслят теперь, но Р’йенра не сумел понять его. «Да, — подумал он, — таковы они, хманки. Люди успели изучить хманков, какими они были раньше. Теперь мы не повторили бы прошлых ошибок. Но хманки успели измениться, и вот — нас вновь ждут попытки понять их. И это будет сложнее, чем прежде…»

Вчетвером они шли через луг, ориентируясь только по запаху. Очертания ай’аххара даже не угадывались в пелене тумана, но его громада рассекала сплетение воздушных потоков, а мокрая обшивка распространяла слабый собственный аромат, который легко отслеживался, потому что был отчётливо чуждым зелёному миру… Вчетвером они шли: Р’йенра, М’рхайра, Л’йарса и Н’йирра.

Р’йенра выделил в море запахов запах златокосого старика и вновь ощутил прилив безмерной благодарности — как тогда, на допросе в родовом доме Ацарши. Давая ей окончательный ответ, Р’йенра понимал, что тот будет встречен презрением и насмешками: мальчишка без единого знака доблести, жертва вырождения, не умеющий даже охотиться толком, — и намерен драться с испытанными воинами? Урши и Сатарши переглянулись и скривились, М’йарга рассмеялся, Л’йарса отвёл лицо с таким видом, будто учуял зловоние.

Великие старейшины отреагировали иначе.

Ацарши ничего не сказала, но выглядела довольной. Из её облика ушла угроза. А зелёные глаза Н’йирры приветливо блеснули. Он улыбнулся Р’йенре, и запах его выразил, что старый воин, живой герой древности признаёт и принимает юнца. Он считает его достойным. У Р’йенры голова закружилась от невыносимого, на удушье похожего облегчения.

Н’йирра заговорил тогда. Слова его изрядно удивили и встревожили младших членов совета.

— Это хорошо, — сказал он. — Я возражу Ацарши. Я скажу, что хманка не надо убивать. Я хочу посмотреть на него. Достаточно ли смел твой друг, Р’йенра, чтобы взглянуть мне в лицо?

— Да, — ответил Р’йенра; тут нужно было использовать какой-то специальный фразовый оборот, но Р’йенра не нашёл сил его вспоминать. — Я… Будет по твоей воле, великий старейшина.

Он поклонился. И, выпрямившись, увидел, как Ацарши смотрит на Н’йирру: долгим, печальным и светлым взглядом, с бесконечной любовью.

«Они как Ц’йирхта и Сеайши», — думал Р’йенра, идя сквозь дождевую завесу. Он не так уж много знал о мифах и легендах Кадары. Многие были потеряны, от многих остались только упоминания, но эта история уцелела… Древняя семья состояла из матери-старейшины, её младших сестёр, их дочерей и десятков их мужей, многие из которых считались общими. Лишь изредка мужчину и женщину соединяла столь глубокая дружба, что их союз становился похожим на традиционный воинский брак «парных лезвий». Но, хотя в жизни это было скорее исключение, нежели правило, мифы говорили, что вождь мужских богов Ймерх Ц’йирхта неразлучен со своей подругой Сеайши. Р’йенра мысленно перевёл их имена на лучэн; получилось: Великий Хищник и Прекрасная Смерть.

Он хотел бы сказать об этом Н’йирре, но побоялся, что выйдет дерзость, и не стал.

Когда они подошли к кораблю, дождь кончился. Верней, отступил: всего лишь на расстоянии нескольких шагов по-прежнему высилась стена прозрачного бисера. В небе показалась прогалина. Облака расходились. На тёмную обшивку упали солнечные лучи и заиграли искрами в дождевых каплях.

Певчий хманк приветствовал гостей.

Н’йирра догадался о том, что происходит. Тряхнув косами, он поднял голову и окинул ай’аххар таким взглядом, словно мог видеть сквозь обшивку.

— К’хирилл, — негромко проговорил он; он явно знал, что его услышат. — Да. Я понимаю.

Открылся шлюз. С тихим шелестом опустился трап. К’хирилл стоял в тёмном проёме. Он был одет в светлое, а лицо его словно утратило цвета, и он выглядел измождённым. Точно стебелёк, проклюнувшийся в бедных почвах, больной и слабый. Хманк, абсолютно уверенный, непредставимо могущественный. Он сошёл по трапу. Двигался он медленно, неуверенно. Р’йенра подался вперёд, готовый подать ему руку.

— Р’йенра, — произнёс К’хирилл едва слышно. — Пожалуйста, прости меня.

Р’йенра тяжело вздохнул.

— Ты — дурак, — сказал он. — Я испугался за тебя.

К’хириш кивнул и слабо улыбнулся.

— Я знаю. Спасибо.