Ррит Тираи

Н’йирра лёгким прыжком метнулся на ветвь приземистого дерева и стал смотреть на это. В толпе пятнистых мальчишек бегали три девочки — Урши-младшая, Айюрши — внучка Урши-старшей, и Цнерши, четырёхлетняя дочка Н’йирры. Сейчас, когда сосцы девочек ещё не налились, а тела не стали грузными, они были столь же лёгки и быстры, как мальчики, но намного сильней и крупнее сверстников.

Полюбовавшись на девочек, Н’йирра стал приглядываться к мальчикам, уже не как отец и опекун, но как воинский наставник. Намётанный взгляд быстро выделил в толпе темнокожего стройного хищника лет пяти. Тот выглядел совсем мелким и тощим, но так быстро бегал и высоко прыгал, с такой беспощадной точностью кусал и когтил, что Н’йирра не удержался от восхищённого возгласа.

Смуглый мальчик и убил хвостатку. Н’йирре подумалось, что он уже достаточно взрослый, чтобы сознавать собственное физическое совершенство и красоваться им. В последнем рывке он даже не попытался схватить добычу руками. Так и ударил челюстями в прыжке, уверенно попав поперёк туловища хвостатки, перекусив ей хребет.

Пухленькая Цнерши раздражённо заворчала и рванула хвостатку к себе. Она была недовольна, она сама хотела убить. Повинуясь инстинкту, мальчик уступил добычу девочке, но всё же не сдержался и зарычал на неё. Цнерши ударила его ладонью наотмашь. Поджарый, лёгкий паренёк так и отлетел в сторону.

Н’йирра умилился. Злой нрав, несомненно, дочка унаследовала от матери. Цнерши была красивой и сильной. Если ум её окажется таким же глубоким и острым, как у Ацарши, то лучшей дочери нельзя и желать.

Хвостатку за единый миг растерзали в мелкие клочья, съели её небогатое мясо и разобрали скелетик на украшения. Н’йирра посмеивался, глядя на это. Дети набегались, запыхались, по уши измазались в крови и содержимом кишок хвостатки и выглядели совершенно счастливыми.

Спрыгнув с ветви, Н’йирра прошёл в самый центр бурной возни, сгрёб за гривы первых попавшихся малышей и потащил их к ручью отмывать. Ещё трое или четверо, радостно визжа, попрыгали ему на плечи. Кто-то даже осмелился повиснуть на его косах, и Н’йирра с рыком тряхнул головой. Чудесная была минута, безмятежная и радостная, как утренний свет.

И должно было случиться, что именно теперь Н’йирра почуял — почуял что-то странное, новое, непредвиденное. На полвздоха он остановился, пытаясь понять, с чем связано его предчувствие. Ярко сияло солнце. У ног прыгали и смеялись здоровые, сытые дети. Не было причин беспокоиться, не было повода ждать перемен. Но знобкая дрожь прошла по спине старейшины. Давно, давно задремали в нём инстинкты воина и убийцы воинов — и вот пробудились.

Н’йирра выпустил детей, направил их к ручью, подталкивая в спины, велел вслух: «Пойдите, пойдите умойтесь, иначе ваши матери вас не узнают». Сам он развернулся и зашагал туда, куда вело его чутьё — в поле за речной излучиной.

По пути он разобрался в ощущениях и разделил их, как учёный разделяет объекты по таксонам. В действительности Н’йирра ничего не чуял, то есть — не воспринял никаких новых запахов. Странное чувство относилось к плотности воздуха, словно бы к самой структуре пространства. Будто нечто дрогнуло рядом. Впору сравнить с землетрясением, если бы воздух мог сотрястись сам по себе, вследствие движения незримых, неощутимых внутренних пластов… Летательный аппарат? Н’йирра допустил эту мысль, хотя гипотеза выглядела нелепой. Если о них наконец вспомнили, то сначала должны были восстановить связь, и уж потом — лететь в такую глушь, какой была Тираи. Возможно, это был чужой, не человеческий корабль? В любом случае он бы испускал запахи.

А запахов Н’йирра не чуял.

До самого последнего вдоха не чуял. И когда обогнул рощицу, выйдя на поле, когда собственными глазами увидел до боли знакомый силуэт ай’аххара — нос его всё ещё ничего не говорил ему. На какой-то неуловимый миг Н’йирре почудилось, что разум ему изменил, и он видит призрак. В самом деле, он столько мечтал о возвращении, и вот — вестник Отчизны перед ним. Благородный ай’аххар, звёздный странник, совершенный во всех своих элементах. О, дивные очертания, что не менялись тысячи лет! Корабль-песня, корабль-легенда. Радуйтесь, сердца старого Н’йирры, забудь, Н’йирра, о том, чем должен пахнуть звездолёт, едва приземлившийся…

Если он иллюзорный — почему приминает травы? Если настоящий — почему пахнет холодом и покоем?

Н’йирра не стал размышлять дальше. Он просто выпрямился, позволив системам корабля увидеть себя, и стал ждать. Ждал он недолго.

Ай’аххар выпустил трап, и по трапу сошли двое.

2.

— Р’йенра, — сказал К’хирилл, — летим со мной.

Когти Р’йенры остановились над металлической, изготовленной специально для людей клавиатурой. Он обернулся через плечо, потом повернулся вместе с креслом. Хманк стоял в дверях. Он выглядел так же, как обычно — тонкий и бледный, будто стебель, выросший в темноте. Бесстрастный и абсолютно уверенный.

— Куда? — только и спросил Р’йенра.