РrоМетро

Я повернул ручку и распахнул перед дамой дверь, за которой нашему взору явился крохотных размеров неосвещенный коридорчик. Надежда выдержала нерешительную паузу и вошла. Я последовал за ней, одной рукой прикрывая дверь, а другой уже лаская ближайшую стену в поисках выключателя. Под потолком вспыхнул тусклый свет, но еще до того, как он осветил тесное помещение, половину которого занимал холодильник с закругленными углами, затем, одну за другой, три двери, ведущие в ванную, туалет и жилую комнату, и, наконец, подвешенную к потолку гирлянду из сушеных мужских носков, похожую на иллюстрацию к древней фразе «все флаги в гости будут к нам!», еще до этого я по некоторым признакам догадался, что мы удивительным образом перенеслись в незнакомую комнату в чьей-то общаге.

Из трех дверей, возникших передо мною, я уверенно выбрал четвертую – металлическую дверцу холодильника, покрытую потрескавшейся эмалью и синими наклейками от эквадорских бананов. Холодильник приветствовал меня сияющей пустотой решетчатых полок. Но это было неважно, меня вполне устраивала сама пустота, заполненная божественной прохладой. Я по локоть погрузил в нее руки и пожалел о том, что не могу забраться в холодильник целиком. На покрытом инеем днище морозильной камеры остались тающие бороздки от пальцев. Я приложил влажную ладонь ко лбу, испытав ни с чем не сравнимое удовольствие. Ощущение было фантастическим.

Четыре бутылки темного «Козла», обнаруженные в морозилке, тоже не испортили мне настроения.

Как только я коснулся одной из них, мое сознание сыграло со мной новую шутку, которую я сперва назвал «очередной», но после придумал ей более подходящее название: «разделенное воспоминание». Перед моим мысленным взором даже возникла яркая картинка, иллюстрирующая это необычное состояние. На ней память моя представлялась в виде ручья, бегущего по склону горы, высота которой равнялась длине прожитой жизни. Где-то там, на вершине, я когда-то появился на свет. Там же заканчивал свой путь ручей, который, в силу специфических свойств памяти, нес свои воды в противоестественном направлении: снизу вверх. А в той точке у подножия, что служила в данный момент истоком ручья, из воды наполовину высовывалась пивная бутылка, играющая роль «водореза»: обтекая ее с обеих сторон, ручей разделялся на два потока, которые достаточно скоро снова сливались воедино чуть ниже по течению, то есть, чуть выше по склону горы.

Однако на каком-то участке пути потоки несли свои воды независимо друг от друга. Совсем коротком, не больше двадцати минут… И вот насчет того, как я прожил эти двадцать минут, у меня в голове было сразу две версии.

По одной из них я все это время трясся и подпрыгивал в такт движению вагонных колес, ведя бессмысленные разговоры с Женей Лариным и вяло рефлексируя по поводу и без. По другой же – и это воспоминание казалось мне не менее реальным – я примерно двадцать минут назад сказал девушке Наде (с которой уже был знаком… и даже более чем знаком, причем не раз и не два) что-то вроде: «Даже спортсменам иногда нужен допинг», спустился по лестнице, размахивая пустым пакетом, и вышел из общежития к круглосуточному ларьку. Скучающему за окошком грузину я сказал:

– Пива, пожалуйста, четыре бутылочки… – и, прочтя в его взгляде немое ожидание, добавил, – темного… – и, после короткой паузы, глядя в глаза, с выражением: – «Козел».

Не знаю, принял ли он окончание фразы на свой счет, да это и не важно. Важно то, что спустя некоторое время я поднялся по лестнице на седьмой этаж (лифт не работал второй месяц), уже не размахивая пакетом, а бережно прижимая его к груди. Потом я зарядил бутылками морозильную камеру и через десять, прикинув, что пиво уже достаточно охладилось (а если не начать в ближайшие пять минут, то охладится уже Надежда). Тогда я распахнул дверцу холодильника и почему-то сначала принялся «колдовать», простирая руки над пустыми полками, затем погладил дно морозилки, протер мокрой ладонью лоб и только после этого полез за пивом.

Именно в этой точке оба потока воспоминаний снова соединялись вместе.

Если честно, сам факт возникновения ложного воспоминания не очень меня потряс. Удивил немного, признаю, но и только. Видимо, само сознание, получившее за вечер многолетнюю норму потрясений, возвело вокруг себя охранный барьер, а может, он возник в результате тонких химических реакций, спровоцированных алкоголем. Что ж, в последнем случае я собирался поспособствовать дальнейшему укреплению барьера.

И не так уж важно, какое из моих воспоминаний о прошлом было реальным, ведь все мои мысли были устремлены в ближайшее будущее.

Интер-ЛЕДИ-я.

И. Валерьев. НАДЕЖДА УМИРАЕТ НЕЗАМЕТНО.

(рассказ из сборника «Три пути к сердцу женщины»)