Рубеж

Воблин и девушка сидели на земле рядом с командно-штабной машиной. Выслушав Нестерова, начальник штаба посмотрел на девушку и произнес:

– Заставлять не могу. Просить не хочу. Приказывать не имею права…

– Ладно, я схожу, – ответила медсестра, поднимаясь с земли.

– Только недолго, Нестеров, – предупредил Воблин. – Одна нога там – другая здесь. Даю вам от силы полчаса.

Махмед Саид быстро шел по кишлачной улочке. За ним – медсестра, Нестеров, Вартанян. Трое солдат во главе с Шарыгиным, оглядываясь по сторонам, замыкали маленькую группу.

Вскоре афганец вышел на маленькую площадь, в центре которой возвышался трехэтажный дом, обнесенный очень высокими дувалами. Поминутно оглядываясь, Махмед свернул влево и по узкой улочке повел в глубь кишлака. Наконец он отворил тяжелую, обитую железом дверь и жестом пригласил всех зайти во двор.

– А он не из бедных, – вслух подумал Ашот, заглядывая через проем двери. – Может, «духам» помогает, а они ему платят.

– Да скорее всего он сам и есть «дух», – вставил кто-то из солдат.

Двор был обжитым, уютным. У большой кучи соломы лежал теленок, чинно расхаживали куры, индюки. Двуколка с поднятыми, как стволы орудий, оглоблями была завалена мешками и дровами. Из двери дома вышла смуглая, пугливая девочка и юркнула в сторону.

– Моя старшая дочь, – сказал афганец.

Шарыгин и солдаты остались у входа во двор. Только Алимов вслед за офицерами и медсестрой зашел в дом.

В комнату вела дверь, утепленная войлоком. Когда Махмед распахнул ее и отодвинул в сторону занавеску, дохнуло тяжелым запахом жилья, несвежести, грязного белья, и офицеры, как по команде, схватились за носы.

Маленькая комнатушка была жарко натоплена. Левая часть была перегорожена шторой. В центре комнаты – «буржуйка», накаленная докрасна, изгиб трубы от нее уходил в отверстие в стене. У запотевшего окошка на матрасе, укутанный в одеяло, лежал крохотный ребенок. Не спал, смотрел невидящими глазами перед собой и едва шевелил губами.

Матрасы были разбросаны в каждом углу. Хозяин, войдя в комнату, снял калоши, босиком зашлепал к шторке, оттянул ее край и жестом пригласил медсестру зайти. Там была женская половина.

Медсестра вопросительно посмотрела на Нестерова.

– Да иди уж… – ответил Нестеров. – Если что случись, нам тут всем крышка.

Ашот легонько толкнул Нестерова локтем и едва заметно указал глазами куда-то в угол. Махмед на полсекунды опередил это движение Вартаняна, присел на матрасе и быстро смотал в рулон какой-то продолговатый предмет, похожий на ленту.

– Исмаил! – раздался из-за ширмы голос медсестры. – Скажи, что вялость и слабость у жены – вполне обычное явление… Воспалений нет.

Солдат синхронно перевел афганцу слова. Махмед, очень внимательно слушая, кивал головой, а девочка, сидящая около печки, смотрела на Алимова как на бога, широко раскрыв рот.

– Что ты мне хотел показать? – спросил Нестеров Ашота.

– Патронташ, – негромко ответил Вартанян.

Нестеров посмотрел на часы. Прошло уже двенадцать минут, как они оставили колонну.

Пока шел диалог между медсестрой, солдатом и Махмедом, Ашот без видимого любопытства стал расхаживать по тесной комнатушке, рассматривая предметы. Потом он взял с печурки маленький металлический чайник, налил бледно-желтой водички в пиалу, придирчиво осмотрел ее края, но все же переборол брезгливость и медленно выпил. Рукавом бушлата вытер усы и пробормотал:

– Умирал, пить хотел. Но боялся, что он предложит первым. Когда бабаи что-то предлагают мне, то всегда отказываюсь… Что-то, старик, тревожно мне на душе.

– Может, дать тебе водки? – спросил Нестеров и хлопнул по фляге, которая висела на его ремне… – Какого черта он так жарко топит? Я уже взмок.

Наконец девушка вышла из-за ширмы.

– Как в бане! – воскликнула она и расстегнула бушлат. – Исмаил, скажи ему, что у жены небольшое кровотечение, но все в пределах нормы. Волноваться не надо. Спроси, есть ли у матери молоко. – И присела у ребенка, раскутывая его.

Исмаил спрашивал, хватая себя за мнимую грудь.

– У окна дует, – сказала медсестра. – Скажи, топить надо слабее, а ребенка переложить к стене.

Солдат перевел.

– Ну, в чем дело? – выждав паузу, спросила медсестра. – Почему он не перекладывает? Тут жуткий сквозняк. Эй, папаша! Перетаскивайте матрас в другой угол!

Афганец закивал и вместе с тем заметно заволновался. Он подошел к младенцу и, неестественно улыбаясь, погладил его по голове. Казалось, он перестал понимать, что ему рекомендует медсестра.

Ашот схватил матрас за край и попытался оттащить в сторону, но афганец вдруг громко и торопливо заговорил, замахал руками.

– Он говорит, что замажет щели глиной, – перевел Алимов.

– Фиг с тобой, – согласился Ашот. – Мое дело предложить, его дело отказаться.

– У ребенка потница, Исмаил. Нужна присыпка… – говорила медсестра.

– Он спрашивает, не опасно ли? Беспокоится очень.

– Скажи, что через две недели все пройдет. Только пусть он не заставляет ее работать. Полгода ей нельзя носить тяжести. Так и переведи. Пусть мать только ухаживает за ребенком.