Рубеж

Даже смерть ничуть не изменила Мацапурин норов. Все ерничал, паясничал; все насмешку творил. Только губами шевелил больше для форсу: голос-то новый не из глотки идет, не в уши попадает! Впрочем, это для любого сельского колдуна фокус нехитрый.

Хоть для живого, хоть для мертвого.

Голове никто не ответил: языки примерзли! — и Мацапура продолжил в тишине:

— И ты здесь, надворный сотник?! У пана Логина служишь? Сало небось трескаешь? лоб крестишь?!

Голова коротко хохотнула: видать, самой понравилось.

— Ладно, шучу, Юдка! А ты, Ярина Логиновна, что невесела? Простить себе не можешь, что любимого Стася от смертоньки не уберегла? Так то еще не смерть, не кручинься!

— Ах ты!.. бесово отродье, тварь пекельная! — опомнился наконец сотник Логин. — Да я тебя!..

— Что — ты меня? — синюшный рот распахнулся наглой усмешкой. — Пасть кляпом заткнешь? анафеме предашь? в Полтаву на суд свезешь? Ну разве что уши отрежешь, так и то — скучное это дело, Логин! Ты уж что мог, все сделал, пан сотник. Всех дров наломал. Теперь мой черед настал. Разгребать.

— И как же ты разгребать наши дрова думаешь? — Сале взяла себя в руки.

Вышла вперед, так, чтобы Мацапура мог ее видеть.

— А головой и разгребу! — глаза Дикого Пана заблестели: рад был Узреть бывшую любовницу. — Больше, по милости пана сотника, ничего и не осталось бедному Стасю! Радугу небось лицезрели? Звон погребальный слышали?

Никто не ответил.

Лишь сотник судорожно сглотнул и кивнул, подтверждая: видели, мол слышали. — А знаете, что сие значит? что миру этому жизни с комариный чих осталось?!

— Знаем, — согласилась Сале Кеваль, уже без страха, лишь с каким-то болезненным любопытством рассматривая голову Мацапуры-Коложанского. — Нам уж и выход предложили. Без тебя, господин мой. Что еще скажешь?

Голова явно не просто тянула время. Что-то знала, на что-то надеялась. И сейчас очень важно было выудить из нее это «что-то», понять, на какой барыш рассчитывает зарубленный, но не умерший Мацапура. Ведь князь мастер… тот, кто предложил им странный, небывалый выход — он ведь тоже… они с Мацапурой до боли похожи!

Чем?!

Разгадка была совсем рядом, но ее дразнящий хвост ускользал из пальцев не давался в руки. И новой, проснувшейся Сале оставалось лишь осторожно тянуть за невидимую нить, что исходила из уст смешливой головы, тянуть каждое мгновение боясь оборвать и одновременно надеясь: вот сейчас…

— Кнеж Сагорский выход предложил? На землю валковскую его позвать, гостевать? То добрый выход! Соглашайся, сотник. Поначалу я на дочку твою надеялся. Опекает ее кто-то — слышь, пан Логин?! — вот и хотел я, как покровитель за ней явится, вместе драпака задать. А тут ты нагрянул, кнеж и свой подарочек углядел. Ты, сотник, — власть! С тобой и угоду подписать можно, да такую угоду, что всех за чуб вытянет! Но и дочку свою послушай, коли мне веры нет: кнежу без ума доверишься — в одночасье на палю сядешь!

Голова облизнулась длинным, покрытым бледными пятнами языком.

Подытожила:

— Я хоть и ворог, да свой, могу обмануть, могу и правду сказать… А кнежа здешнего вам не понять, на кривой не объехать!

Словно был он все время тут, в зале, а не в подвале сидел, в клетке. Будто слышал все своими ушами, видел своими глазами! Мысли тайком читает? Вряд ли. Не настолько силен в делах тайных пан Мацапура: вон, Багряные Врата едва что не ломом открывал! Но ведь не провидец же он?! — провидца бы Сале Кеваль давно учуяла. Да и не попался бы провидец по-глупому, как Дикий Пан! Значит… значит, одно остается! В чью-то душу пан влез, приворожил, подмял под себя. Пока в подвале сидел, чужими глазами видел, чужими ушами слушал.

Еще немного, и освободился бы: чужими руками.

Чьими — уже и гадать не надо было. Вон она глазищи распахнула, Ирина Логиновна. Ясней ясного: отчего кричала дико, отчего на помощь рвалась, отчего сила в ней сверх всякой меры проснулась. Все отдал перед смертью Мацапура-Коложанский, последнего не пожалел!

Да не вышло…

— Эк загибает, сучий потрох! — не выдержал есаул Шмалько, кулаком в ладонь грянул. — Отдать кнежу башку сию языкатую, и конец! Нехай ему байки брешет!

Голова аж расхохоталась. Слюнями пенными брызнула.

— Во-во, отдайте! Я кнежу байки брехать стану, а вы себе — панихиду заказывать, коли попа сыщете! Хотите: я всех отпою?! за медный грош?!

Сотник Логин в раздумье прошелся по залу. Вновь остановился перед головой, покачиваясь с пятки на носок.

Спросил во злобе:

— И откуда ты такой разумный выискался? Отчего все знаешь? Отчего не помер, как всякому положено, ежели башку шаблей отсечь?

— Ой, глуп ты, пан сотник! Ой, жизнь прожил, ума не нажил! Да такие, как мы с тобой, что чорту душу продали, разве ж могут помереть спокойно?! Братец ты мой разлюбезный, куда ж я без тебя?! Руби себе пустую башку, рядом ляжем, наговоримся всласть!

Не выдержал Логин Загаржецкий.

И ведь знал, что зря позорится, а все едино: за крыж схватился.