Рубеж

"Так смотрят слепцы! - пронзила сердце иглой чудная мысль. - Или нет: так смотрят… насквозь!"

Сале ощутила, как воздух над площадкой донжона содрогнулся от дикого напряжения эфирных полей. И Денница вместе с так и не пришедшей в чувство Ириной вновь застыли - чтобы каф-Малах попросту исчез.

Совсем.

Без всякого сияния и грома небесного - соль, и та явственней растворяется в воде.

- Вы не знаете, кто таков есть каф-Малах, пани Сале? - с отменной вежливостью осведомился умник-Теодор.

Не спеша, однако, убирать за пояс пистоль в присутствии консула.

- Каф-Малах? - насмешкой прозвучало от парапета. - Ой-вэй, хлопче, чему вас только по вашим бурсам православные меламеды учат?! Ну, ежели попросту, для гоев необрезанных - так это такой себе маленький ангел-еретик!

- Сатана? - заинтересованно обернулся Теодор, блестя окулярами. - Люципер?

- Бес это! Чортяка! Тот, кто в скале сидит! Мамку спортил, братика спортил… мне жизнь спортил…

Бормотание Гриня-чумака мало кого заинтересовало.

Жизнь ему спортили… а кому легко?

- Не кидался б ты, хлопче, такими Именами, - посоветовал консул, обращаясь то ли к чумаку, то ли к бурсаку.

Однако на вопрос так и не ответил.

И тут Сале вспомнила! Ну конечно! Ангел Силы ведь говорил ей…

- Это блудный Малах, Теодор. Блудный ангел. Тот, кто отказался от Служения во имя Свободы. Тот, кто однажды преступил Запрет…

Договорить не удалось. Глубоко внизу, в замке, раздался оглушительный грохот, треск, и следом - частая, слитная дробь выстрелов.

Когда-то, будучи по делу в ином Сосуде, Сале уже слышала, как стреляет подобное оружие. Но… откуда?!

И почти сразу женщина увидела: юный Денница, ребенок, которого она искала-презирала-боготворила, тихо оседает боком на выглаженный камень плит.

Бледный, как смерть.

Логин Загаржецкий, сотник валковский

- Шмалько! Харя твоя непроспатая! Куды целишь?!

- Туды, пане сотник…

- Куды - туды? В божий свет?!

- Добро б в божий, пане сотник… Видали ж: один чортяка на земле, другой на небе! а рядом - и сказать боязно…

Кинул Логин шаблю в ножны.

Кого рубать? - не Ондрия ж, есаула верного.

- А рядом с небесным пекельником дочка моя сияет, Ярина Логиновна! Это тебе сказать боязно, харцызяка? В тридцать три тебя рассвятых апостола?!

- Да так-то оно так, пане сотник… а все думаю: не мара ли? Отвели нам ясны очи черти да жидовня!

Подошел сотник к есаулу, глядит: а у Шмалька глаз его карий слезой плывет. Не он ли малую Яринку на коленке катал, за ус сивый драть позволял? не он ли за панну сотникову сперва отчизну кинул, в пекло полез, а после боевых товарищей - и тех оставил?

Эх, пан Ондрий… пропадем мы тут, а все одно - вместе.

- Пошли, что ли?

- А то, пане сотнику… пошли. Только, не в обиду будь сказано: в какую сторону?

Петляла тропка под сапогами. Орали в кронах сосен дурные пичуги, изгалялись по-своему. Щебень мелкой осыпью тек впереди, шуршал змеюкой в осоке.

Била "ордынка" по бедру: что ж ты, хозяин? пить хочу!

Нечего ответить.

- Турчонка помнишь? - невпопад спросил Логин, глядя под ноги. - Слышь, Ондрий: турчонок, молоденький… под Хотином, в плавнях? Ты ему сперва ухо кромсал… помнишь?

Помолчал есаул.

Лоб наморщил.

- Не-а, - отозвался.

Ну и ладно.

* * *

Хлопцы ждали близ дареной чортопхайки.

Гром-бонбарь все кулемет по лоснящемуся боку гладил, ну точь-в-точь хлопец у плетня - ядреную девку; Забреха же на дорогу как уставился - прикипел.

Не спросили: куда Юдка Душегубец делся?

Чего им спрашивать? - и пан сотник на шаблях не из последних, и Шмалько уж чего-чего, а из рушницы шмалять горазд… и выстрел все слышали.

Они не спросили, а Логин и рассказывать не решился.

Байкой сочтут: примерзла рука у боевого черкаса, ан тут тебе и чортяки с ихними побрехеньками, и ангелы боженькины во облацех… и жид в небесах сгинул. Такие байки Рудому Паньку перед бабами складывать, а не сотнику валковскому.

- Зря вы, хлопцы, со мной остались! - само вырвалось у Логина; и не хотел, не думал, а сказалось в сердцах. - Надо было с нашими да с этими… у которых - декрет-универсал. Бились бы сейчас за счастье уж не помню кого… а так бьетесь - ровно мухи в склянице. Жужжим, да лбом в стенку - что крепче. Нет, правда: шли бы вы… может, догоните еще?

Дмитро Гром кулемет в последний раз огладил.

- А в рожу? - спросил.

Отродясь не бывало, чтоб москаль беглый, из милости в реестр вписанный, у сотника Логина Загаржецкого такое спрашивал.

Не бывало! - а вдруг заметил Логин: полегчало.

Аж улыбка усы раздвинула.

- Вон кому в рожу… - вдруг брякнул есаул Шмалько, и Забреха на чортопхайке моргать начал, будто соринка ему в глаз попала. - Пане сотник, вы погляньте: ишь, анчихрист, опять явился…

Впереди, у поворота сволочной дороги, что тянется над бездной из ниоткуда в никуда, стоял давешний чорт-миротворец.

Зенками бесстыжими лупал.

- Пулей бы! - безнадежно кинул есаул, и сам себе язык прикусил: бил ведь пулей! а толку?