То ли взгляд ее перехватил Дикий Пан, то ли просто - почуял. - Чему дивишься, Ярина Логиновна? То прикраса фамильная, от батька моего Леопольда досталась. Сперва был тут белый камень-диамант, только потерял его батька в городе Париже. Потерял - да другой вставил. Рубин этот, панна сотникова, из самой Индии привезли, из страны Кашмир. Спокойно сказал, невзначай словно. Сказал, а сам взгляд от лица ее не отрывал. Будто испытывал. Хотелось Ярине об узнике седобородом спросить да о площади Гревской, что в том Париже-городе, но - смолчала. Успеется! Будет час - все Дикому Пану припомнит. И пана Станислава тоже! Поерзал пан Мацапура по креслу. Поерзал - успокоился. - Ну, слушай, Ярина Логиновна. С безделицы все началось. Три дня тому разголос по местечку прошел, будто на закате искра возле солнца сверкнула. Сверкнула - да и погасла. Поговорили - забыли. А я вот не забыл. Помолчал Дикий Пан, пальцами толстыми по подлокотникам побарабанил. Будто слова искал. - Сам дивился: с чего такую безделицу помню? А потом на ум пришло: "Искрой, пятном, хоботом, а после - столпом". Вроде загадки детской. Не слыхали ли, панна сотникова? Покачала головой Ярина. Не слыхала. Не любила она загадок. Одно поняла не шутит Мацапура. Не шутит - и на солнце смотреть не зря заставляет. - Книга такая есть - "Рафли" зовется. Чернокнижие сугубое, даже мне порой тошно. Да только вот читывал я там некое повествование - про Аспида, что землю сгубить хотел в годы давние. Вот с того и запомнил - про искру, про пятно да про все прочее... Встал Дикий Пан, шеей повел, словно бы душно ему было. Будто бы схватил кто за шею его бычью. - Послали того Аспида аггелы некие, самим Сатаной назначенные. А чтоб до времени не увидели губителя, возле самого солнца спрятали. Только и можно было заметить, что искру на закате. А через дней несколько... Только сейчас и догадалась Ярина крест сотворить. Ишь кого помянул, людоед! - Или пан Сатаны испугался? - не утерпела она. - Чего ж слуге хозяина своего бояться? Моргнул Дикий Пан, брови высоко поднял. Вот-вот рассмеется. Да только не стал смеяться. - Дура ты, панна Ярина! То мугыри пальцы гвоздем колют да заполночь на печь лезут, чтобы душонку свою продать. Пропадают - и зазря. Сатане-то до них и дела нет. Ты хоть Библию читала? И вновь перекрестилась панна сотникова. Сперва Врага, после - Писание Святое оборотень поминает. Неведомо, что хуже! - Сатана, которого должно Противоречащим звать, Богу отнюдь не ворог. Или Иова Многострадального книгу не помнишь? "И был день, когда пришли Сыны Божий предстать пред Господа; между ними пришел и Сатана". Поняла? Пришел он среди ангелов, потому как сам - ангел! К Господу приходит и от него наказы получает. Ты, Ярина Логиновна, попов меньше слушай. Вредно это! В третий раз перекреститься не пришлось. Замерла рука. Помнила Ярина книгу об Иове. И о Сатане клятом помнила, да как-то не задумывалась. - А потому и землю сгубить Противоречащий отнюдь не сам задумал. Да не о том речь. Пойдем, снова посмотрим. Вместе. Как вставала - трость подал, руку калачиком согнул. И впрямь кавалер! Возле окна дивное началось. Поглядел Дикий на небо, прищурился и принялся в карманах шарить. Долго шарил - видать, глубокие карманы панские. - А вот гляди, Ярина Логиновна! Нравится? Взяла, в руках повертела. Зеркальце? Нет вроде. Стекло, да какое-то мутное. Словно коптили его. Тронула пальцем - не мажется. - Сие, панна сотникова, оптика называется. Не простое стекло - с дымом. А как через него глянешь, все больше кажется - в четыре раза. Знатные тут мастера! Ну-ка, проверь! Поглядела Ярина на Дикого Пана - и чуть не отшатнулась. Экое чудище! Черный, словно арап, рожа - с гарбуз знатный! - Поняла? Ну, а теперь - на солнце взгляни. Не бойся, глаз не обожжешь. Делать нечего. Взглянула. Маленьким было солнце - словно плошка медная. Плоское, а по краям - вроде темной каймы. Даже обидно Ярине стало - это ли светило, что жизнь всем дает?! Фу ты, химерия! - А теперь - влево. Чуть-чуть. Серым казалось небо, словно то, во сне виденное. И странно гляделось на том небе черное пятнышно. Вроде как школяр-неряха кляксу посадил. - Так это что - Аспид? - поразилась она. Отняла мутное стекло - и зажмурилось. Яркое солнце в этих краях! Задумался Дикий Пан, крутнул ус, губами пухлыми причмокнул. - Про Аспида, Ярина Логиновна, книга "Рафли" пишет. А для того пишет, чтобы всем ясно стало. Не Аспид это, понятно. Да не в названии дело. Скоро пятно вырастет, хоботом вниз опустится. А в тот хобот весь сей мир и вытянет. Вот так! Не удержалась - снова на небо взглянула. Пятнышко - и пятнышко, маленькое, еле разглядишь. А вот ежели разглядишь... - Никак дыра? - поразилась она. - Словно небо насквозь проткнули! Ничего не ответил Мацапура. Кивнул только. - Надо гетьману... кнежу написать!.. - быстро заговорила Ярина. И осеклась. Кнежу Сагорскому? А может, еще и самой приехать - со своей же головой на блюде? Да и к чему писать? Ведь знает кнеж! Знает! "... Незаконный... несанкционированный переход господина Мазапуры через Рубеж каким-то образом нарушил его функционирование... существование. Более того, вероятна угроза нашему миру... Сосуду... реальности". Прав был, выходит, пан прокурор Иллу! - Но что же делать, пан Станислав? Сказала - и язык прикусила. Как только повернулся? Прости, пан Станислав, лыцарь благородный! И на это ничего не ответил Мацапура. Руки за спину заложил, голову понурил. Шагнул к пустому кнежскому креслу. Не дошел, назад повернул. - Написал я кнежу Сагору, Ярина Логиновна. Неглуп он, поймет. Да что толку? Чародеев позовет? Лапки лягушачьи сушить станет? Снова повернулся к креслу, шагнул - и опять назад повернул. - И через Рубеж не перейти. Ни с визой, ни с чародейством! Как в домовине! Всмотрелась Ярина. Или кажется ей, или вправду Дикий Пан труса спраздновал? Да неужто? Вот так дела! - То пан Мацапура не знает? - усмехнулась она. - Рубежи те по милости зацного пана закрыты. Ой, пан, пан мостивый! Такой чернокнижник - и в силок попался! Ровно тот мугырь, что гвоздем палец колол да чорта в полночь ждал! Дернул плечом Мацапура. Смолчал. А Ярине и в самом деле весело стало. - Попов, говоришь, слухать не надо? Так ведь попы разные есть. Вон Еноха Хведир, которого ты батьки лишил, мудрые слова сказал как-то. Нельзя материи тонкие трогать, потому как из них мир Божий соткан. А ты, пан моцный, сапогом проломиться решил! Сказала - и возгордилась. И ведь запомнила! Эх, мало им с Хведиром-Теодором толковать пришлось! А если и толковали - то все про материи да энергии эти тонкие, будь они трижды!.. Эх, Хведир, Хведир! Встретимся ли? - Ну, считай устыдила, Ярина Логиновна. Вот выберемся, так я прямиком в обитель Межигорскую отправлюсь. Власяницу надену, вериги с два пуда. И почну слезы лить. Слезы лить - и образам кланяться... Да это ежели выберемся, смекаешь? Ярина очнулась. Далеко Хведир, а Дикий Пан - вот он. Ухмыляется, усы гладит. Видать, опамятовался. - Я так прикидываю, панна сотникова. Месяц у нас - не больше. И за тот месяц извернуться нам следует. Понимаешь ли? - Извернуться? Дернулась трость в руках. Если бы не нога бессильная, размахнулась, полоснула бы поперек ненавистной рожи. - Ой, умен ты, пан Мацапура! Ой, умен! Давай, вертись, а я погляжу. Весело глядеть будет! - Ничего-то ты, видать, не поняла, Ярина Логиновна! Вздохнул Мацапура, каптан на брюхе оправил. К окошку подошел, стеклышко дымное к глазу приставил. - Вчера-то меньше было. Растет! Нет, Ярина Логиновна, смотреть я стану. А ты - вертеться. Дурак кнеж Сагор - талисман волшебный из рук выпустил! А за меня не бойся, моя ясочка. Не выпущу! Заперты двери. На окнах переплет мелкий, не открыть, не выглянуть. Темница! А что не подвал сырой, а покои богатые - велика ли разница? Только и осталось - горницу шагами мерить. Да и то, много ли пройдешь с ногой хворой? Раз, другой... - Отворите! Отворите!