Рубеж (сборник)

После военного совета мастер Дарик долго бродил по лагерю. У костров его радостно приветствовали, теснились, освобождая место, предлагая перекусить вместе с ними, чем бог послал, угощали вином. Дарик пробовал ложку-другую варева, вежливо отхлебывал из простецких оловянных кубков, улыбался шуткам и шутил сам. То тут, то там барды пели Песню, и при ее звуках мгновенно суровели вчерашние крестьяне, принимались подтягивать тетивы луков, проверяли пальцем остроту клинков. Тот, кто сложил Песню, постарался на славу. Сам Дарик, всегда слывший скептиком и вольнодумцем, любившим подчеркивать свою независимость и отстаивать ее, даже если на нее никто не покушается, принимался отстукивать ритм кончиками пальцев по пряжке ремня. Только порой предводителю восставших казалось, что при его приближении барды замолкают, не всегда допевая до конца. Ну что ж, это их бардовское дело. Не хотят петь – пускай их, мастеру достаточно тихого треньканья струн, ласкаемых умелыми гибкими пальцами.

Виллем подошел сзади, осторожно тронул мастера за плечо. Дарик обернулся.

– Да, Виллем?

– Мастер, негромко сказал магистр, – шли бы спать. Завтра – бой. Не стоит ли отдохнуть?

– Да я еще не устал, – улыбнулся мастер.

Но спорить не стал и отправился в свой шатер, где лег в постель и быстро заснул. Ему снилась жена.

– Что, правда? Врешь ведь! Льстишь! Приукрашиваешь!

– Докажи!

– Как?

– Не знаю. А я про эту вспомню… как ее… презумпцию невиновности. Фу, какое слово придумали – презумпция. Язык сломаешь, пока выговоришь.

– Ладно-ладно, подсудимый, когда-нибудь вы еще признаетесь в совершении ужаснейшего на свете преступления: обмане жены. А пока – прошу вас, говорите дальше.

Утро радовало синим небом, желтым солнцем, ласковым ветром, вкусным завтраком. «Не так должна выглядеть война», подумал Дарик, жуя теплую свежую булочку. «Слишком жизнерадостно. Тем мрачнее будет контраст, когда прольется первая кровь. Лучше уж – чтобы небо заволокло тучами, да еще дождь, и ледяной ветер до кучи, и много-много воронов за компанию. А лучше всего – белый флаг над главной башней Черного Замка».

И тут запели трубы, распахнулись ворота Черного Замка, и белый флаг взмыл в небо над выехавшей процессий. Трое рыцарей на огромных черных жеребцах, закованные в глухие вороненые доспехи, в клювастых шлемах с опущенными забралами двинулись к осаждающим. Дарик ожидал этого.

Прибежал Виллем, успевший надеть поверх измятого черно-зеленого камзола серебристую кольчугу и опоясаться мечом.

– Мастер, – еще издалека крикнул он, – мастер, Тиран предлагает перемирие.

– Зачем? – равнодушно спросил мастер.

– Он хочет вести переговоры о сдаче. Но передает, что будет говорить только с вами.

– Переговоров не будет, – сказал Дарик. – Виллем, дорогой мой, это исключено.

– Но почему? – растерялся Кантертайн. – Если он сдастся… Мы можем сохранить жизнь нашим людям.

– Магистр, – твердо повторил Дарик. – Переговоров не будет. Мы будем штурмовать замок. Вы просили меня прийти и стать Вождем, и я считал, что это значит – вы будете слушать то, что я вам говорю. Если я понял владык Орлиного Гнезда неправильно, то готов вернуть Меч и вернуться домой. С песней, правда, сложнее, из нее, как говорится, слова не выкинешь… Но, думаю, милый мой магистр, вы что-нибудь придумаете.

– Что вы, что вы, – смутился Виллем, – я не это имел в виду. Не будет переговоров – значит, не будет. Сейчас, передам ваш ответ парламентерам.

Он убежал обратно, сутулясь, меч путался у него в ногах. «Зачем он вообще взял оружие», подумал Дарик. «Когда мудрец пытается выглядеть как воин, это порой очень смешно. Хотя… Интересно, а как со стороны выгляжу я?»

Войско строилось для битвы. Двигались полки, специально отобранные воины несли лестницы, другие выкатывали катапульты, бросавшие в Черный Замок тяжелые камни или горшки с горючей смесью, прочерчивавшие небо черными дымными полосами. Тучи стрел взметнулись ввысь, осыпали несокрушимые мрачные стены. Оттуда ответили – тоже стрелами, камнями, горшками с горючей смесью.

Осаждавшие подкатили к воротам таран, осажденные окатили его кипящим маслом. Кто-то истошно кричал, катаясь по земле, а кто-то падал, не успев издать ни звука.

Так начался штурм.

– Страшно было? – спросила жена.

– Не очень. Было как-то тяжело на душе. Я-то знал, что для меня все кончится хорошо. Ну а те, кто шел за нами… Да что там «за нами» – за мной, конечно… Многим из них пришлось умереть.

– Ты так был уверен в себе?

– Ну, ты же знаешь – я не в себе был уверен, а совсем в другом человеке.

– Пока все в порядке, – сказал Виллем. – Только потери… Больше, чем мы ожидали.

– Кровь – это неразменная монета, которой платят за свободу, – отозвался Дарик. – Наверное, нам пора.