Рубеж веков

Войско поделили на четыре части, по числу основных перевалов, через которые они должны были пройти. Пятой частью был корпус Кавасила, который действовал у Шумлы, которую не мог взять и опустошал местность у Мадары, Маркианополя и Варны, как теперь называли Одессос. В захвате прибрежных поселений ему вовсю помогал флот союзников, моряки которых проявляли ужасную свирепость в разграблении поселений.

Вообще слухи о добыче, которую брали Кавасил и все, кто был с ним, вызывали чувство зависти у большинства офицеров и солдат, которым слухи о тамошней добыче застилали глаза и они забывали о том, сколько всего они уже набрали, заставляя поторапливаться. Ромеев в ходе движения ставили всегда позади, потому как, что зачастую не стеснялись озвучивать латинские и ромейские аристократы, солдаты из ромеев все из нищих и воров, а потому не смогут удержаться от грабежей, и потому грабили всех идущие впереди савойцы, генуэзцы и прочие, накапливая количество телег с добром в обозе.

Сицилийская турма двинулась как и все, на северо-восток, следуя к Вырбишскому перевалу. Через восемь дней пути часть войска, в которое входила Критская турма Стефана Алусиана повернула к Казанлыку, стерегущему путь через Шипкинский перевал Гемских гор на Тырново. Вторая часть свернула ещё через четыре дня на Твердицу, что вела к городу Елена, что собой закупорила второй проход к Тырново. Сицилийцы с частью савойев ещё через пару дней повернули к Вырбишскому ущелью. Остальные войска, помимо тех, кто остался охранять захваченную провинцию и собирать пополнения и припасы, двинулись к Ришскому перевалу, следуя на «помощь» Кавасилу, чтобы разобраться с Шуменом и двинуться к Данубе.

Вперед, вперед, вперед… Переходы продолжались с утра до вечера, с небольшими перерывами на еду и сон. Всё в пыли — толстый слой на одежде, пыль на зубах, в ушах, проникая под одежду и смешиваясь с потом, нарастала слоем грязи на теле. Телеги не выдерживали, разваливаясь. Припасы не успевали доставляться, из-за чего участились случаи грабежа простого населения, у которых всё отнималось силой, отчего чувство, что их пришли освобождать, сменялось чувством, что просто поменялись госопда. У солдат накапливалась усталость. Лемк чувствовал, будто его ноги превратились в два полена, которые постоянно болели. И если ему было легче, так как у него был конь, на которого он иногда пересаживался, то что чувствовали остальные, Теодор даже не хотел представлять. Тут он понял, что хоть горы и выглядят красиво, особенно когда они поднялись на хребет, который почти на милю возвышался над оставшейся позади долиной, но вот постоянно то пониматься вверх на несколько стадий, то спускаться вниз — это было очень выматывающе. Неплохо выглядели лишь старые солдаты да войнуки, которым такие переходы по неровному рельефу были вполне привычны. Причём войнуки и все вещи свои несли на себе, так как телег у них не было. Именно стремлением быть не хуже своих новых стрелков было то, что Теодор не весь путь проделал на коне. Хотя и на коне он успевал натереть ноги так, что уж и не знал что делать.

Идя по горам, на войско участились случаи нападения. Здесь издавна были расположены отряды дербентчи, главной задачей которых была охрана дорог и перевалов. Первоначально разбитые на полусотни, возглавляемые своим байрам-агой, они делились на тех, кто отдыхал, и кто патрулировал дороги, сменяя друг друга. К ним ушло немало конных воинов из тех, кто вырвался из битвы у Эвроса, ушедших в горы кочевников, добровольцев-бешли, а также исмаилитских разбойников зейбеков. Так что оказалось, что тут в Гемах образовалось целое войско, которое успешно скрывалось. Не чувствуя в себе сил, чтобы напасть на корпуса ромейско-савойских войск, они устраивали налёты на селения, в которых войско набирало провизию, нападали на отставшие обозы и даже отдельные малочисленные отряды.

Вновь участились случаи дезертирства. Часть солдат отставала на марше, отойдя присесть по нужде и уже могли не вернуться. Некоторые из них были убиты или зейбеками, или местными жителями, образовывали свои собственные банды, или попадались патрулям, которые гнали их обратно в войско, или же были повешены. Теодору тоже пришлось участвовать в этой тяжкой процедуре, так как один из его солдат, молодой понтиец, которого им прислали в качестве пополнения, решил передумать и сбежать от армейских тягот. Этот юноша плакал, вставал на колени, обещал, что больше так не будет делать, что это в последний раз, когда он вообще ослушался приказа. Но приказ Моленара был прост — вздёрнуть на первом же суку.

Уже после, вечером, когда он сидел у костра, копаясь в себе, кляня себя за то, что не смог никак возразить Моленару на его приказ и сейчас бы один из его солдат, пусть и не самый лучший, остался бы жив, к нему обратился один из войнуков — Бойчо Коев: