Рубежи свободы (СИ)

Боб вскоре слег, идти не мог уже - мы носилки соорудили, не бросать же? Медики тем, кто его нес, маски и перчатки раздали, наказав общаться как можно меньше. Антибиотики ему тоже кололи - не помогло. Еще через пару дней у Боба живот болеть страшно стал, понос и рвота пошли - все с кровью. Еще через день - язвы на теле и во рту, в носу - кровь прямо из них сочилась, ужас... И у других тут первые симптомы (все те же, высокая температура, озноб) появляться начали. У двоих из тех, кто его на носилках несли, еще у одного (после вспомнили, он с дороги труп авеколиста откидывал) и, представьте себе, у главного умника! Я тогда еще, прости Боже, позлорадствовал - вот, хоть и спец, а не уберегся! Завел нас в эту чумную деревню - ну так сам теперь и мучайся тоже! Ни перчатки, ни маски - не помогли. Хрен ее знает, как эта дрянь передавалась, через кожу, или просто дыханием, как грипп?

Неделя прошла с тех пор, как проклятому ниггеру Боб ушли отрезал - а у нас уже восемь больных! Нет, семь - Боб скончался в судорогах в тот самый день, как обнаружили седьмого... Его закопали по-быстрому у дороги - сил не было еще и труп с собой нести. Хотели даже умников заставить нести носилки, но быстро опомнились. Жить конечно всем хочется - но уж точно после, не в военной тюрьме! Пришли однако к компромиссу - своего главмедика, его же подчиненные и несут.   На счастье, как раз попалась нам туземная деревня - там мы семерых своих и оставили, кто уже идти не мог, в том числе и главного медика экспедиции - думаю, он не жилец точно был уже... Хотели туземцев нанять, чтобы несли - а те ни за что, хоть их стреляй! Тогда мы ихнего старосту поймали и сказали - чтоб за нашими парнями ухаживать, иначе вернемся, и вас тут всех сожжем. И пошли дальше, хотя у многих из нас тоже уже температура поднялась - первый признак, за это время мы все их наизусть выучили. А вслед нам слышался стук негритянских там-тамов - эта деревня уже предупреждала всех в окрестностях, что идет "зачумленный отряд". Наверное, поэтому нам на пути больше никто не встретился - даже бандиты бежали прочь от этой тропы, не желая с нами связываться.

Но река была уже близко - и мы дошли до нее! Из последней деревни нас вышло двенадцать, до реки добралось восемь - и все больные. Еще четверых оставили по дороге - не было сил нести. А там нас ждал катер, как было условлено, и еще через сутки мы были на базе. Где нас поместили в карантин, заодно с теми, кто нас привез - правда, никто из них не заразились, повезло.

А из нас восьмерых - вскоре умерло пятеро, Уокер среди них. Я, лейтенант и один из медиков - кажется, идем на поправку: прошло уже две недели со времени самых острых приступов, и больше они не повторяются, наоборот становится лучше. Зато заразились двое из врачей базы, старавшихся нам помочь, бедняги... После этого меры предосторожности были усилены. И нам троим придется еще долго просидеть в карантине, пока точно не станет ясно, что мы более не заразны.

Да, еще одно: за время выздоровления у меня выпала половина волос! Но лучше уж совсем облысеть, чем сдохнуть в джунглях, как Боб... Как закончится мой контракт, то я больше никогда не вернусь в проклятую Африку - пусть любопытные умники нанимают других дураков, если им надо!

Вместо эпилога. Святослав Князев, бывший врач подводной лодки "Воронеж".

Аркадий Стругацкий оказывается, вполне наш человек! Брата его, Бориса, я лишь однажды видел, когда он в Москву приезжал. А я в Ленинград не выберусь - своих дел хватает. С "Воронежа" я официально в сорок восьмом ушел, окончательно перейдя в штат к Зенгенидзе (медико-биологическая лаборатория, хозяйство Курчатова, оно же в разговоре "Второй Арсенал"). Даже в пятидесятом, когда наша лодка, под командой уже Золотарева, ходила фашисто-норвегов топить, я на берегу оставался. В январе пятьдесят второго перевели меня в Москву. Тогда же и писателем я сделался, когда вышла книжка "На борту К-25". И вполне официально, в Союз Писателей вступил - тогда же со Стругацким познакомился.

Отчего я? Так идея была от Лазаревой, и Политуправления ВМФ, что надо пропагандировать у молодежи морскую службу, а потому, рассказать о славном боевом пути самого результативного корабля советского флота надо обязательно. Но Адмирал наш от этой чести и известности решительно отказался, Сирый занят был плотно, у Елизарова что-то не сложилось, остальные также прохладно отнеслись - вот так и вышло, что я оказался с наибольшим желанием и возможностью. Хотя участие приняли и другие - и штурман наш, Сан Саныч, кто тоже сейчас в Москве служит, и Буров, торпедист, и даже наши ухорезы из спецуры - несли если не заметки, то квалифицированные советы. Так и вышла книга, народу понравилось, вроде даже экранизовать хотят! Понятно, что иные моменты там совсем не так подали, как в реальности было.