Рубежи свободы (СИ)

Ты, Валя, в Китае был - а китайской мудрости не усвоил, что кто себя знает и противника знает, тот побеждает всегда, а кто лишь себя знает - то в половине случаев. Только не помню, кто это сказал - спрошу при случае у Аркаши Стругацкого, кто у нас по Китаю спец? Хорошо тебя научили убивать, стрелять, взрывать - но вот с людьми управляться, тут наука психология требуется, а не как в армии, отдал приказ, который должен быть исполнен, а если не исполнен, наказать! Психология - даже общаясь с такими тварями, как эта бандеровская мразь.

На Верховце самых первых задушили Левчук Палажку и Личко Максима. Палажку попросили дать холодного молока из погреба, она пошла давать молока, а ребята сорвали с нее платок и давай ее душить, а она еще начала кричать, что платок порвешь, задушили и на телегу, тогда поехали за Максимом. Того скоро взяли, так как тот был старенький. Отвезли в Воротневский лес всех. Там люди, обреченные на смерть, выкопали две ямы 4 на 4 и вглубь 4. Других на Верховце прибрали: Ковальчука Тилимона жена долго не признавалась, где он и открывать не хотела, но ей пригрозили и должна была открыть, сказали ей: скажи где он и мы тебя не тронем, она призналась, что в овине в соломе, его вытянули, били, били, пока не убили (он работал в финотделе). А двое детей - Степан и Оля, крепко были хорошие дети 14 и 12 лет. Оля меньшая, то пораздирали на две части, а мать Юньку уже не надо было душить, у нее разрыв сердца получился.

В Воротневе нашелся один герой. Когда пошли за ним, то он открыт стрельбу, но все закончилось тем, что пожгли дом и ему конец, а люди прямо словно так и надо, никто не оборонялся.

В Новоселках была комсомолка Мотря, забрали ее на Верховку к старому Жабскому в погреб и давай доставать живой сердце. И старик Саливон в одной руке держал часы, а во второй сердце, сколько еще будет биться на руке сердце, и когда пришли русские, то сыны хотели поставить памятник, т.к. отец боролся за Украину.

Один наш хлопец ходил к девушке-полячке. Дали ему приказ убрать ее и он говорит: думаю, куда же ее девать, аж идем возле колодца. Я,- говорит, - поднял ее и в колодец. Рано, - говорит, - мать прибегает, плача, спрашивает, не видел ли я, говорю что нет, говорю: идем искать. Идем рядом с тем колодцем, я и мать ее туда.

Выдушили семью Северинов, а дочь была в другом селе замужем. Приехала в Романов, а родителей нет, она в плач, переплакала, да и давай одежду откапывать, а наши из леса пришли, одежду выбрали, а дочь в тот же сундук закрыли живьем и забросали землей яму. И осталось двое маленьких детей, а были бы детки с матерью, то и они были бы в том сундуке.