Рубикон

Кабан опять на ногах, осматривается, силясь понять, откуда пришла опасность, и бросается на одного из подростков. Охотники в страхе разорвали дистанцию, но не бегут, что там происходит и чем им грозит этот гром, непонятно, а вот опасность, исходящая от зверя, им известна, и они понимают: побеги — и ты мертв. Вновь кабан в прицеле, Дмитрий целится под лопатку. Выстрел! Опять ноги подломились, и израненный гигант припадает на передние. Выстрел! Животное заваливается на бок, уже издавая только громкий хрип, его пасть окрашивается красным — как видно, разорвало легкие.

— Куда, дурилка! Лариса, сиди здесь!

Взрослый охотник бросается вперед и с победным кличем вонзает свое копье в бок животного. Оружие проникает глубоко в тело почти поверженного монстра. Да только «почти» не считается. Вепрь все же находит в себе силы — мотнув головой, он одним из клыков ранит человека, вырывая из него крик боли и опрокидывая его наземь. Подняться больше нет сил, кабан ползет вперед, страшно хрипя и разевая окровавленную пасть. Человек пытается отползти, суча одной ногой и помогая себе руками, вторая нога безвольно волочится, оставляя кровавый след.

Все это Дмитрий наблюдает, уже несясь вперед, словно спринтер, огибая стволы деревьев и проламываясь сквозь жидкий подлесок. Патроны уже в стволах, только стрелять бесполезно. Сейчас нужен один-единственный, но гарантированно способный остановить кабана выстрел. Тот видит своего врага, чувствует, что может до него дотянуться, и он не остановится, будет пытаться, пока такая возможность есть.

Приблизившись вплотную, Дмитрий встал над практически поверженным животным и, прицелившись, выстрелил ему в висок. Все. Вепрь тут же уронил свою тяжелую голову, а по его телу прошла дрожь. Нет сомнений, что животное мертво, а это всего лишь конвульсии.

Взгляд на раненого. Твою ж мать! И кто тебя просил, Аника-воин. Мужчине досталось изрядно. Правое бедро буквально распластано, но похоже, что пострадала только мышца, кость цела, жилы не перебиты, артерия не разорвана. Но все одно хорошего мало. Очень серьезная рана, и получится ли его выходить, определенно непонятно. Ясно только одно — что медлить нельзя ни секунды. Да, артерия не повреждена, но кровь обильно льется из разверстой раны.

Счет на секунды. У него в машине была аптечка, но ее носить с собой по лесам неудобно, оставлять же всякий раз с вещами неразумно, а вот борсетка, которую он носил на поясе, для таких целей самое то. Что там Лариса переложила в нее из аптечки, он, признаться, не посмотрел, просто надел на пояс, и все. А стоило бы: она ведь не хирург и не травматолог, могла напичкать одними таблетками, — и что потом делать? Молния с резким вжиком поползла в сторону… Зря он так о ней. Умница. Резиновый жгут лег на бедро выше раны, пара секунд — и все готово.

Мужчина и рад бы сопротивляться, но сил для этого явно недостаточно. Все это занимает не так много времени, хотя Соловьеву кажется, что прошло не меньше часа. Наконец обильный поток крови прекратился. Закрепив жгут, Дмитрий тут же поднялся и схватил ружье. Вовремя, йошки-матрешки.

— Лариса, не стреляй!

Мальцам не понравилось появление незнакомца и то, как он возился с их старшим товарищем, поэтому они приближались к нему с уже наложенными на копьеметалки дротиками. Только применять оружие не спешили, все еще испытывая робость. Сколько это продлится, непонятно, нужно срочно что-то предпринять — как-то дать понять им, что он не враг. Но как? Он ведь ни бельмеса на их языке. Его сообразительности только и хватило, чтобы, внутренне борясь с собой, положить оружие и выставить вперед раскрытые ладони, демонстрируя свое дружелюбие.

Но остановило мальчишек не это. Подходя с разных сторон, они встали как вкопанные, когда старший охотник вдруг поднял руку и произнес одно-единственное слово, после чего рука безвольно упала на землю. Все же за малый промежуток времени мужик потерял изрядное количество крови. Потом он сказал еще что-то, и мальчишки приблизились к нему.

Так. Вроде порядок. Но время терять никак нельзя. Гадство! Рана выглядит очень уж жутко. Нет, крови он не испугался, инстинкты, выработанные в армии, всплыли сами собой, потому он и действовал столь хладнокровно. Слишком хладнокровно… и глупо. Подставился по полной — хорошо, хоть парнишки проявили нерешительность. Будь кто постарше — очень даже может быть, что ему пришел бы абзац. Хм. Остановить кровь, наложить повязку, пока не доберутся до медиков, это он умел, но тут, похоже, нужно шить, — сомнительно, что в лагере у них условия будут лучше, чем здесь. И что делать? Сначала нужно дать Ларисе взглянуть на рану. Ну да, фармацевт она, но он-то уж точно не врач.

— Лариса! Все нормально, спускайся!