Рубикон

Стоит ли говорить о том, что отношение хазарского "малого народа" к другим народам за пределами Иудео-Хазарии и вовсе не поддавалось описанию. Химера — это всегда хищник. Агрессивный и алчный. Потому, что такова её психология. И окружающие народы ощутили это в полной мере. Печенеги и гузы очень горько поплатились за то, что помогли этой кровожадной твари в начале её жизни, польстившись на деньги рахдонитов. Последующие полтора века их нещадно терроризировали, истребляли и продавали в рабство. А просто их землям "посчастливилось" граничить с Иудео-Хазарией. Только и всего. А слово "благодарность" рахдонитам было просто неведомо. Впрочем, как неведомо оно им и сейчас. А потом этот хищник набросился на нас.

Княжества славяно-русов (будущая основа формировавшегося Русского Государства) стали мишенью Иудео-Хазарии по той же причине, что и земли печенегов — нам "повезло" быть их соседями. И под хазарское влияние они попали довольно быстро. Почему так случилось? А сами виноваты. Это если уж быть честными. Несколько десятилетий бездарнейшего во всех отношениях правления варягов поставили будущую Русь на колени. После серии жестоких военных разгромов мы стали сначала их данниками, а потом и вассалами. И всё шло и вовсе к включению славяно-русских земель в состав Химеры. На некоторых картах Киев уже был отмечен как хазарские владения. В городе стоял их гарнизон, а продажа славяно-русов в рабство начала потихоньку ставиться на промышленную основу. И если бы не антиваряжский переворот, в ходе которого "пал смертью храбрых" князь Игорь — ещё не известно, чем бы всё для нас закончилось. Но к власти пришла княгиня Ольга и её сын, князь Святослав. Даже по нему можно судить, насколько сильно было иудео-хазарское влияние. Достаточно взглянуть на очень редкое и, кстати, самое старое изображение князя Святослава. На самый достоверный его портрет. Он сильно отличается от того, как большинство из вас привыкло представлять себе нашего великого национального героя. Мы привыкли думать, что он был угрюмым великаном с диким лицом и чубом на лысом черепе. Но давайте не будем ориентироваться на фантазии современных художников, коллеги. С самого старого его изображения на нас смотрит очень интеллигентное лицо, более подошедшее бы мушкетёру из романа Александра Дюма. И на голове у этого человека хазарский шлем. А это говорит, знаете ли, о многом. Вассалы всегда берут пример с сюзеренов. Но, на наше счастье, князь Святослав в душе оказался совсем другим и 969 году поставил в истории иудео-хазарской Химеры жирную точку. Можно ли считать его поход просто войной или национальноосвободительным восстанием? Теперь уже трудно сказать. Да и не это нас сейчас интересует. Для нас здесь важно другое: этот поход высветил ещё одну неотъемлемую черту Химеры. А именно то, что Химера убивает государственность. По сути ведь в чём сила любой страны? В чём её последний и самый мощный ресурс выживания? В её народе. Вот только "большой народ" очень быстро и очень глобально перестаёт считать такую страну своей. И не встаёт на её защиту, когда она вдруг оказывается на грани. Когда в первом же сражении войско Святослава на голову разгромило армию наёмников, то они просто разбежались. Наёмник будет защищать страну только тогда, когда она сильна. Но если она даёт слабину, наёмник никогда не будет стоять насмерть в её защиту, используя последний безумный шанс на победу. Сколько стран, стоя у последней черты, спаслись именно так: безумным, запредельным героизмом своего народа, желавшего любыми жертвами, во что бы то ни стало спасти свою Родину? Много, коллеги. Очень много. Таким примерам несть числа. Вот только проблема Химеры как раз в том, что этого ресурса у неё просто нет. И когда ладьи Святослава спускались по Волге к иудео-хазарской столице, сам хазарский народ просто молча отошёл в сторону. Мог ли он дать князю Святославу отпор? Не хочу казаться непатриотичным, но при местных особенностях рельефа он мог его просто стереть в порошок. Вот только не захотел. Он не стал защищать то, что относилось к нему, как к грязи. Двор еврейского царя мгновенно бежал. И по горькой иронии судьбы единственным, кто встал на защиту страны, оказался тот самый последний тюркютский каган. Только он вышел на последний неравный бой с пышущей яростью и жаждущей мести объединённой армией славяно-русов и печенегов, мечтавших только об одном: наконец раздавить ненавистную иудео-хазарскую тварь. Только для него, тюркютского храбреца, эта страна всё ещё что-то значила. Последний герой Химеры. Достойный и храбрый, как его предки. И абсолютно обречённый. Даже его имя сгинуло вместе с ним.