Рубикон (СИ)

А ещё у них у всех были одна-две функционирующие чакры, хотя остальные были всё так же изуродованы, и вполне рабочий воинский резервуар, пусть и очень маленький, что отличало их от всех остальных краснокожих людей. Да и аспектом крови от них практически не несло. Так что я предположил что, скорее всего, это представители какого-то особого довольно уважаемого ордена или культа.

Человек, на которого я нацелился, как раз в задумчивости остановился возле небольшого просвета между домами, откуда я за ним наблюдал, и оглянулся на одну из лавок. В этот самый момент я бесшумно скользнул вперёд. Мгновение, и он беззвучно исчез, и только проходившая мимо девушка, остановившись и перестав грызть похожий на яблоко фрукт, несколько секунд удивлённо хлопала глазами на то место, где только что стоял воин, а затем, нахмурившись, посмотрела на плод в своих руках.

Что-то прощебетав, она, размахнувшись, запустила яблоко в моё укрытие, едва не угодив мне по лбу, и, естественно, увидела бы меня с трупом в руках, однако в следующее мгновение она резко отвернулась в противоположную сторону.

«Правильно, малышка! Так это и работает! Нет здесь ничего интересного!» — подумал я, мысленно кляня себя за лень.

Я так и не сподобился заняться контролем вливаемой в магему силы, а потому заклинание отвода глаз, которое Фишшин заставил меня выучить, до сих пор не просто заставляло взгляд блуждать, не замечая укрытого им объекта, а разворачивало смотревшего на меня в противоположную сторону. Впрочем, эта дальняя родственница Покахонтас, похоже, не заметила ничего необычного в своём поведении. Наоборот, она, увидев что-то интересное, тут же подбежала к ближайшей лавке и, принялась перебирать лежавшие на прилавке украшения.

Переоделся я в ближайшем пустом дворике. Точнее даже не переоделся, а просто напялил поверх своей одёжки плащ и накидку с головой собакена, усадил парня так, словно бы он устал и решил прикорнуть в теньке и прохладе между домами, а затем подхватил его щит и копьё. Через минуту на одной из параллельных улиц в толпу аборигенов влился ещё один довольно широкоплечий «воин-псоглавец», медленно направившийся к центральной площади города.

До ритуала оставалось ещё какое-то время и я, стараясь не встречаться с «коллегами» в забавных накидках, неторопливо прошёлся по рынку, свободно соседствующему с главным ритуальным сооружением, внимательно вслушиваясь в тщательно переводимую лингва-модулем многоголосицу. Правда, приходилось старательно копировать походку краснокожих, которые ставили ногу немного не так как европейцы, делая больший упор на пальцы чем на пятку, но, в общем-то это были производственные мелочи.

А говорили люди о разном. Конечно же, я понимал всё ещё далеко не всё, но уже многое. Разговоры были в основном о маисе, сиречь кукурузе, какахуати, то бишь какао, и, к моему удивлению, о перспективах на урожай семян растения, которое маджи-искин, запнувшись, назвал… «кофе». Причём, с такой интонацией, словно бы спрашивал меня, правильно ли он перевёл, доволен ли я и не пора ли ему на свалку.

Ну а я что? Я тоже подумал, что агрегат ошибся. Ведь кофе в Америку завезли европейцы, и он родом с Ближнего Востока, однако затем учуял знакомый аромат, идущий от одной из лавчонок и, проходя мимо, рассмотрел вполне знакомые обжаренные зёрна. Что добавило ещё один пунктик в список вопросов, который я хотел бы задать жрецам.

Ещё были разговоры о войне. Империя Науа вела боевые действия разной интенсивности почти со всеми своими соседями. С переменным успехом. Так, например, сейчас вроде как войска на «Крайнем Востоке» смогли прорвать сопротивление неких «Взрослых-детей» и все с воодушевлением ожидали, что в скором времени страну захлестнёт волна новых жертвенных рабов, а значит жить сразу станет легче и лучше.

Вообще, о рабах, а тем более предназначенных для алтаря, говорили много и с охотой. Как и о каком-то «Жреческом аукционе», который завершается сегодня. Жертвенный приз его был вроде как невиданным для этих мест, и победить на нём, скорее всего, должна Солнцеуведенная Ахуилизтли, дочка местного самого главного пахана. Вот честно скажу, до этого момента думал, что самая несчастная из девушек из-за звучания своего имени на ненормативном русском, из тех, о которых мне доводилось слышать — японочка, судившая мою дуэль у Лепестковых-Каменских. А вот теперь я засомневался. И, главное, перевод этого имени означал «Радость»!

Наконец, народ вдруг забеспокоился и ручейки разодетых в яркие одежды горожан медленно потекли на площадь перед пирамидой. Туда же, не забывая собирать причитающуюся им дань, поползли и тёмные личности, почти не видимые в обычное время, но оживившиеся, стоило религиозному рвению затмить осторожность.