Рубикон. Триумф и трагедия Римской республики

Не стоит думать, что Клодий, располагая возможностью унизить врага, нуждался в каком-либо поощрении. Как было прежде с Цицероном, так и теперь, имея дело с Помпеем, он чуял запах крови. Банды его, естественно, впали в ярость готового к убийству хищника. Когда бы несчастный Помпеи ни появился на Форуме, его немедленно приветствовали градом насмешек. Дело отнюдь не было пустяковым. Один из самых древних законов Республики приравнивал выкрикивание оскорблений к убийству. В свете подобных традиций Клодий наносил Помпею смертельные оскорбления, и полководец реагировал соответствующим образом. Ему еще не приходилось бывать объектом подобных насмешек. Питаемое им к жене чувство становилось особым поводом для веселья. «Как зовут обезумевшего от похоти полководца? — вопил Клодий. — Кто прикасается пальцем к виску?»… И после каждого вопроса движением складок тоги он давал знак толпе, и бандиты его заученным хором дружно орали: «Помпеи!» [191]

«Кто прикасается пальцем к виску?» Чтобы человек, застигнутый в женской одежде, мог обвинять величайшего среди полководцев Рима в изнеженности, необходим был изрядный запас наглости. Тем более когда окружение Клодия все больше и больше увязало в скандалах на сексуальной почве. Марк Антоний после интриги с Курионом начал «принюхиваться» к любимой жене Клодия Фульвии, попирая тем самым все кодексы дружбы, что скоро заставило их перейти к угрозам убить друг друга. Свою триумфальную победу в суде над Гибридой Марк Целий отпраздновал тем, что арендовал у Клодия роскошные апартаменты на Палатине. Там он и познакомился с Клодией. Остроумный, симпатичный и знаменитый ритмом своей жизни Целий оказался героем романа вдовицы. Честолюбивому Целию не нужно было никаких дополнительных соображений, чтобы вступить в близкие отношения с представительницей семейства Клавдиев, а Клодия, только что похоронившая мужа, явно нуждалась в утешении. Впрочем, ее личный стиль траура не мог вызвать ничего другого, кроме поднятых в удивлении бровей. Дела этой знатной дамы оставались предметом постоянного интереса римских сплетников, как и постоянной темой оскорбительных лозунгов на Форуме. Однако, что бы там ни орали против него самого и сестры, Клодий всегда мог заглушить недовольные голоса. Обвинения в аморальности только подталкивали его к еще более откровенным выходкам. Разъяренное ханжество сограждан лишь увеличивало в его глазах степень забавности всего происходящего. Посему обвинения Помпея в распутстве не прекращались.

Конечно же, Клодий не был бы Клодием, если бы смог отказать себе в удовольствии проверить, насколько далеко ему будет позволено зайти. В августе, когда Помпеи пересекал Форум, направляясь на заседание Сената, из храма Кастора донесся лязг металла о камень. Один из рабов Клодия преднамеренно уронил кинжал. Помпеи, полагавший, что жизни его грозит опасность, немедленно вернулся домой и забаррикадировался за входной дверью. Банды Клодия преследовали его и остались караулить снаружи. Трибун угрожал обойтись с Помпеем таким же образом, как с Цицероном: захватить его дом, сравнять с землей и соорудить на его месте храм Свободы. В отличие от Цицерона Помпеи не ударился в бегство, однако оказался в блокаде, не имея возможности выйти из дома, — потрясающий оборот судьбы для величайшего деятеля Республики. И вновь Сенат наблюдал за происходящим, пребывая в самодовольном удовлетворении. Красе, с которым Клодий постарался сохранить превосходные отношения, естественным образом разделял общее блаженство. Ну а для Клодия это было мгновение пьянящего, немыслимого триумфа. Защитник аристократии, покровитель трущоб, он казался себе правителем Рима.