Рубикон. Триумф и трагедия Римской республики

Кем она была? Как оказалось, книги содержали пророчества такой важности, что римляне вскоре осознали, что автором их могла быть только Сивилла. Однако такое заключение лишь порождало дальнейшие вопросы, так как о Сивилле рассказывали весьма странные и удивительные вещи. Поскольку было известно, что Сивилла предсказывала еще Троянскую войну, шли споры о том, не идет ли здесь речь о десяти пророчицах сразу, поговаривали также, что она бессмертна или ей суждено богами жить тысячу лет. Некоторые из самых больших умников позволяли себе выразить сомнение в ее существовании. На деле с подлинной уверенностью можно сказать только о двух вещах — что книги эти, исписанные мелкими древнегреческими буковками, существовали на самом деле и что в них была записана цепь грядущих событий. Благодаря совершенной Тарквинием, хотя и с опозданием, сделке римляне обнаружили раскрытое окно в свое будущее.

Впрочем, Тарквинию оно не очень помогло. В 509 г. до Р.Х. он пал жертвой дворцового переворота. Цари правили Римом более двухсот лет, с момента основания города, и вот Тарквиний, седьмой, оказался последним.[15] После его изгнания была отменена и сама монархия, вместо которой установили вольную республику. Начиная с того времени титул «царя» воспринимался римским народом с почти патологической ненавистью, при упоминании его едва ли не полагалось плеваться. Свобода стала девизом для заговорщиков, выступивших против Тарквиния, и свобода, свобода города, в котором не было повелителя-деспота, стала присущим от рождения правом каждого гражданина. Чтобы охранить ее от покушений будущих кандидатов в тираны, основатели Республики придумали интересную формулу. Они старательно разделили масть изгнанного Тарквиния между двумя городскими выборными магистратами, не имевшими права занимать этот пост дольше одного года. Так появились консулы.[16] Присутствие во главе собратьев-сограждан двух старательно следящих друг за другом правителей стало волнующим воплощением руководящего принципа Республики: одному человеку никогда не будет дозволено обладать высшей властью над Римом. И хотя введение консульского правления сделалось точкой отсчета, факт этот не стал настолько существенным, чтобы полностью отделить римлян от прошлого. Монархия была упразднена, однако нововведения практически этим и ограничились. Корни новой Республики уходили глубоко в толщу прошедших времен — и часто чрезвычайно погружались в нее. Консулы, например, в качестве даруемой саном привилегии носили тоги, окаймленные полосой царского пурпура. Обращаясь за советом к гадателям, они поступали согласно обрядам, существовавшим задолго до самого основания Рима. И, конечно же, наиболее сказочными во всей этой истории были книги, оставленные изгнанным Тарквинием, три таинственных свитка, содержащих писания древней и, по всей видимости, не подвластной времени Сивиллы.

Они предоставляли настолько точную информацию, что доступ к ним был строго ограничен, как к государственной тайне. Гражданина, застигнутого за их перепиской, следовало зашить в мешок и бросить в море. Обращаться к книгам позволялось лишь в самых грозных обстоятельствах, когда страшные предзнаменования предупреждали Республику о неминуемой катастрофе. И лишь когда оказывались исчерпанными все прочие варианты, специально назначенным чиновникам разрешалось подняться в храм Юпитера, где книги хранились в обстановке самой строгой секретности. Тогда лишь разворачивались свитки, и пальцы касались поблекших под рукой времени строчек греческих букв. Тогда лишь толковались пророчества и обнаруживался совет, рекомендующий лучший способ умилостивить разгневанные небеса.

Совет обретался всегда. Римляне, народ практичный и суеверный, не имели ни малейшей склонности к фатализму. Будущее интересовало их постольку, поскольку они верили в то, что его можно исправить. Кровавые ливни, извергающие огонь пропасти, мыши, грызущие злато, — все зловещие пророчества воспринимались как эквивалент предупреждений бейлифа, говорящих римскому народу, что он досадил богам. Вернуть их благосклонность можно было учреждением в городе культа бога чужого народа — или вовсе ввести почитание божества, доселе неведомого. Впрочем, более обыкновенной мерой являлось требование соблюдать некоторые ограничения, и магистраты в таких случаях отчаянно пытались определить, какая из давних традиций была забыта. Обращение к прошлому помогало восстановить привычный ход событий и обеспечить сохранение безопасности Республики.