Рубин Good (СИ)

Вооружившись столь серьезными доводами, вышли, наконец, на охоту, благо дождь прекратился. Вытянулись в цепочку, как опытные загонщики дичи и поперлись в самую глушь чащобы.

Лес поглотил их без остатка. Шли шумно, никого не таясь, затем смекнули, что живностью вокруг совершенно не пахнет.

- Все, братья христиане! - мрачным басом сказал кто-то. - Пошли на большую дорогу, покуда ноги не протянули! Лучше уж грабеж, чем верная смерть от пустого желудка!

- Ага! - согласно подхватил отчаявшийся народ. - Плевать на харизму, когда жрать нечего!

- Молчать! - резко оборвал их Рубин. - Пока мое место с вами, я никому не позволю встать на путь греха!

Никто не перечил. Ему вручили жутковатый лук, и отрядил вперед.

- Без добычи не появляйся, орел, - дружелюбно напутствовала его компания голодранцев. - Иначе на куски порвем.

Рубин нерешительно затоптался, чувствуя себя полным кретином. Однако к нему без лишних слов присоединились Али Ахман Ваххрейм и Дафни из Нидерландов.

- Хотите быть сподвижниками? - с большой надеждой спросил у них Рубин.

- Глупый вопрос, - отрезал улыбчивый мавританин.

- Я не возражаю, - елейно изрек богомолец.

Более вопросов не возникало.

Таким образом, плутали аж до самого полудня. Затем умудрились повстречать одного хамоватого егеря* и небольшое стадо оленей, среди которых был красивый жирный вожак.

- Пошли вон! - коротко сказал им егерь. - Иначе я не позову сюда шерифа...

Пришлось крепко дать наглецу в зубы, чтобы вел себя вежливо. А вот жирного вожака напротив - "загасили" с двух метких выстрелов, удачно применив для подобной цели Дальнобойного Аттилу. Лес при этом буквально содрогнулся от гулкого звука тетивы. ("Просто песня", - подумал Рубин.) Кроме того, на обратном пути к исполинскому дубу, вышли на дикого кабана. Кабан был молодой, упитанный и совершенно не разбирался в людях.

- Это вепрь, - невозмутимо произнес Дафни из Нидерландов. - Вепрь населяет преимущественно материковые леса северных стран. Также встречается, где попало. Мясо этого животного жесткое, но вкусное. Обладает высокой калорийностью и прекрасно утоляет голод.

Услыхав столь содержательный монолог, вепрь медленно сузил свои красные от злобы гляделки и первым бросился на людей. Однако люди оказались куда проворнее. Они мигом шарахнулись в разные стороны, а затем живо сомкнули свои ряды и методично заколбасили разъяренного зверя увесистыми дубинками.

С грузом на плечах, практически на последнем дыхании, едва дотянули до знакомой поляны.

- Мясо прибыло! - этот ликующий крик вспугнул крупную стаю ворон, бесцеремонно рассевшихся на ветках дуба, после чего с утомленных охотников в мгновение ока стащили туши животных и принялись разделывать добычу на части.

Тут же - поблизости уже вовсю полыхал веселый костер, щедро обложенный толстыми сучьями. Рядом валялся приготовленный вертел, и сушилась чья-то вдрызг изношенная обувка.

На радостях, с хохотом и прибаутками обувку вконец затоптали, а освежеванные туши аккуратно насадили на вертел и поспешно запихнули в жаркое пламя костра. Вся операция заняла не более четверти часа. Даже землекоп несколько раз подбросил в огонь хвороста и с большим энтузиазмом подержался за тяжелый вертел.

После сытной кормежки, ковыряясь сосновой иголкой в зубах, Рубин расслабленно откинулся в траву, и, пожалуй, первый раз в жизни подумал о том, что лес слишком щедр к человеку. Более того, наши предки находились в лесу постоянно, обнаруживая под сенью деревьев превеликую массу полезных вещей, включая натуральное пропитание, аппетитных самок и верных друзей.

"Да... - умиротворенно заключил Рубин, - лес - это чудесно! Хотя куда симпатичнее находиться все-таки дома, в индивидуальном жилище, в обстановке, так сказать, привычного уюта и тепла, где есть все, что сулит тебе покой и порядок, ибо нет на свете ничего милее домашнего очага и родных стен..."

Эпизод двадцатый,

где вещи, созданные людьми, говорят сами за себя.

Наевшись до отвала, опять погрузились в сон. Уснули без задних ног, как невинные младенцы в купели страданий. Так повторялось ровным счетом три дня и три ночи. Люди приподнимались только затем, чтобы пожрать и активно облегчится, после чего мешками валились обратно на землю и погружались в глубокое забвение. Один лишь землекоп практически не ложился. Он безмолвно возился возле костра, подкладывая в огонь все новые и новые порции сучьев. Видимо, жизнь под землей - в сырости и тьме совсем доконала бедолагу, и человек непроизвольно тянулся к теплу и свету. Каждый раз, открывая и закрывая усталые вежды, Рубин видел землекопа на одном и том же месте. Создателя хитроумного тоннеля озаряли сполохи пламени. Он неспешно ковырялся палкой в угольях, отчего кверху поднимались яркие снопы искр.